Элеонора Кременская - Пьяная Россия. Том четвёртый

После таких слов я совсем сошел с ума, бегал по оценщикам, выгребая горстями, из сумки, злосчастные изделия, но всякий раз получал ответ – бижутерия, грошовый товар.

Моя жена, узнав, в чем дело, а я скрывал от нее и сумку с «драгоценностями», и саму историю, хохотала до икоты.

История эта имела конец. В один день зайдя на рынок, я увидал того самого толстяка. Живой и здоровый, он весело торговал бижутерией, которая весьма напоминала золото. Десятки женщин толпились возле его прилавка.

За умеренное вознаграждение, я вернул ему сумку, с не таким уж получается и дорогим товаром.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – спросила она, не отходя от окна.

Переверзев прикрыл глаза, молясь, чтобы женщина не приближалась.

– Я хочу вернуться к семье! – глухо произнес он.

Она вздохнула:

– Я знаю!

– То есть? – взвился Роман Владимирович.

Вместо ответа она положила ключи от новой квартиры на подоконник и молча вышла, тихо прикрыв за собой входные двери.

Переверзев настроившись на скандал, сник.

– Ушла и слова не сказала! Позволила втоптать свою душу в грязь!

Игорь Владимирович заметался, голос совести буквально вопил ему о несправедливости. Как он мог так поступить с молодой двадцатипятилетней женщиной? Как мог не протянуть руку помощи, когда его жена, будто фурия, прыгнула, исцарапала, избила ее, но постепенно успокаиваясь, Переверзев занялся более приятными мыслями. Взял ключи с подоконника и широким шагом отправился на старую квартиру, где в хрущобе ютились жена, дочь и маленький внук.

Ему позволили переступить порог дома.

– Доченька! – торжественно начал он, глядя в серьезные глаза дочери.

– Короче! – потребовала она.

– Поздравляю тебя с наступающим новым годом и новой квартирой! – протянул Переверзев ключи.

Наступила тишина.

Жена в тревоге кусала себе нижнюю губу и смотрела с недоверием.

Дочь, сменив гнев на милость, нежно улыбнулась отцу, взяла ключи.

– А можно посмотреть?

– Конечно! – произнес он ровным голосом, внутренне ликуя, он хорошо знал своих женщин, лед был сломлен.

Квартира очень понравилась.

Двухлетний внук, не сходивший с рук деда, был в восторге:

– На лисапеде! – кивнул он в сторону просторного коридора.

– Будешь ездить! – понял его Переверзев и радостно чмокнул внука в щечку.

– Давайте мебель купим, и Новый год отпразднуем в новой квартире! – предложила дочь, весело кружась посреди гостиной.

– Погоди-ка, – отодвинула ее жена Переверзева, – а твоя молодуха как же?

Игорь Владимирович струсил и, заслоняясь внуком, промямлил:

– Кончено. Бес попутал. Прости!

– Прощу, если снова предложение мне сделаешь!

Переверзев бросился на колени. Внук взволнованно топтался рядом с коленопреклоненным дедом.

– То, то же! – щелкнула по носу новоявленного жениха, бывшая жена, теперь невеста.

Незадолго до боя курантов, когда семья Переверзевых замерла с бокалами шампанского в руках, отсчитывая секунды до наступления нового года, по ступеням лестницы взошла одинокая молодая женщина и, приникнув ухом к двери, услышала громкие голоса семьи Игоря Владимировича.

Тяжело вздохнув, женщина поставила возле дверей квартиры чемоданчик вещей бывшего гражданского мужа и, пожав плечами, спустилась во двор, где уже носились тени взрывов фейерверков, где шатались пьяные люди и, подлавливая прохожих, норовили напоить вином. Она и не отказывалась, вопреки своим моральным устоям, да какие к черту устои, когда мужчина, с виду порядочный человек, замутил, закрутил, сбил с толку, обнадежил, а после выбросил, как собаку?

Переверзев же счастливый своим семейным благополучием и думать забыл о порушенной жизни всего лишь одной-единственной молодой женщины…

Стоит только уехать в отпуск, скажем, дней на десять, а вернувшись, взять авоську, легким шагом направиться в знакомый продуктовый магазин. Зайти и рот открыть от удивления, потому что вместо хлеба на полках – телевизоры, вместо колбасы – компьютеры. В народе говорят: «Сожрали!», имея в виду странно быстрые смены не только вывесок магазинов, но и самой сути подхода к торговцам, уж лучше бы тогда вернули государственный строй и государственные магазины, где все было бы надежно, на долгие времена, господа правители!

Давно подмечено, очереди в общие поликлиники, к врачам, просто громадные, а в частных никого нет. Заплати и будь здоров!

При Советах были комсомольцы-добровольцы, при едроссах – волонтеры. Что изменилось? Правильно, название!