Алексей Сухих: Красная розочка. Рассказы и повести

И пришла весна и зацвела сирень. И были выпускные экзамены. Перед «русским письменным» Люда подарила мне красную розу. «На удачу», – сказала она. – «От Красной розочки». Я на отлично сдавал все десять положенных тогда экзаменов, и каждый вечер приносил Людмиле ветки белой сирени, которая пышно цвела в палисаднике моего дома. А когда сирень отцвела, распустились георгины. Цвели сады, цвела наша любовь и распускала шипы и прокалывала в кровь непреодолимая разлука. Все десятиклассники становились абитуриентами и выходили в жизнь. А жизнь эта была вдали от нашего городка, и надо было его покидать. У меня уже лежал вызов в Ленинградское арктическое училище на конец июня и был заказан билет. Я оставался романтиком и хотел стать океанологом. Людмила сказала, что не против. Но мы ничего не загадывали. Любовь и только любовь безмятежная, бескрайняя, без раздумий владела нами. Виктор подал в военно – техническое авиационное, Николай в гражданский институт. Аттестаты 4-х выпускных классов нашей школы выдавали в ДК в присутствии родителей и гостей. Среди них была и Людмила. Я закончил отлично и на сцену за аттестатом был приглашён первым. Моя «Красная розочка» аплодировала мне вместе со всеми, но я видел только её.

Школьный бал гремел на всех трёх этажах. Работал буфет с вином и закусками. Я, Николай и Виктор сидели втроём прощаясь. Все разъезжались в ближайшие дни. Старый поляк, Эдмунд Эдмундович, преподаватель немецкого языка, неизвестно как попавший в наш, затерянный в просторах России, городок, подсел к нам. Выпив вина, он расчувствовался и путая польские, немецкие и русские слова, пожелал нам большой удачи. и доброго пути. Мы ещё выпили шампанского, обнялись и расцеловались. Затем мы пошли в зал, старый учитель присел и задумался о чём-то своём.

Я стоял у стены и смотрел на танцующих.

– Лёнька, – тронул меня подошедший Виктор. – Тебя Марина просила подойти.

– Ты же знаешь…, – потянул я.

– Она просила, – вдруг резко повторил Витька и я вспомнил, что он к ней совсем неравнодушен, хоть и встречался с другой девушкой.

– То-то же, – сказал он, когда я повернулся, чтобы пойти. – И смотри у меня, если что.

Я подошёл к Марине. Нарядная и красивая она стояла одна. Увидев меня, встрепенулась и испытывающе взглянула.

– Вот и всё, Мариночка, – улыбнулся я. – Кончилось наше детство и детские шалости.

– Ты уезжаешь, как я слышала.

– Да, через два дня.

– И надолго

– Да.

– Жаль, что мы не стали близкими друзьями.

– Но мы друзья.

– Ты не сразу забудешь школу?

– Я никогда не забуду школу и своих друзей.

– Значит, ты будешь помнить и обо мне.

– Всегда!

– Потанцуй со мной.

Мы закружились в вальсе. От дверей за нами следил Витька.

– Прости меня, Марина, я ухожу.

– Я знаю. Тебя ждёт твоя девушка. Я видела… И вспоминай обо мне. Ладно.

Я подвёл её к Виктору.

– Развлеки девушку. Я должен, – и ушёл. Витька показал мне вслед кулак.

Я уехал в Ленинград, унося с собой загрустневший взгляд Людмилы и уверенность в будущее. Через три недели я был зачислен курсантом и отправлен в лагеря на предучебную подготовку. И только тогда отправил первое письмо любви. Ответом была одна строчка: « Люблю и горжусь! Красная розочка».

В короткий отпуск я приехал в конце января. И был принят Людмилой в её домашней обстановке. Предполагая, что впечатление на родителей было приятное, она, десятиклассница, в эти несколько дней и в школу не ходила. Мы были неразлучны как сиамские близнецы и строили планы. Она решила, что поедет поступать в Ленинград, но ещё не решила – куда. Я говорил, что буду там с ней, и мы победим, и будем учиться рядом, а потом…. «И я тогда стану твоей», – говорила Людмила. В грёзах рисовался «Эдем».

А потом… оказалось так, что я больше не увидел Людмилу. В конце июня она получила аттестат и сообщила мне, что отправляет документы в университет и мечтает о встрече. Я ждал её как ангела. Но в середине июля наш курс был отправлен на неплановую морскую практику и я расстался с ней «без руки и слова», только написал короткое грустное письмо и пропал в северных морских просторах почти на три месяца. Вернувшись в Ленинград, я не нашёл в почте ни одного письма от Людмилы. Телеграммы и письма мои остались без ответа. Доверенных друзей не было. Николай и Виктор были на учёбе. Николай в одном из писем вскользь отметил, что в конце августа видел несколько раз Людмилу с молодым офицером, окончившим нашу школу на два года раньше нас. И это была вся информация. Было не по себе. Морских курсантов ленинградские девушки привечали, Но я не принимал участия в весёлых приключениях друзей-курсантов и отвлекал себя глубокой учёбой и писал стихи о «прекрасной даме». Я не хотел думать о плохом, я любил…