Андрей Григорьев: 100 подвигов. 1941—1945 гг.

Таранил самолёты в Подмосковье,
Когда патронов не было уже,
Ни сколько не жалел своё здоровье,
Вытаскивал машину из «пике».

А в октябре на Ленинградском фронте,
Он прикрывал у «Транспортных» маршрут,
И лично сбил двенадцать самолётов,
А тридцать семь в составе группы, тут.

Погиб в бою неравном с оккупантом,
Мороз, ноябрь, тридцатое число,
Остался Вечным Старшим Лейтенантом,
Хвала Герою, мы запомним всё.

Был родом со Смоленщины ефрейтор,
И финскую границу охранял,
Захватчик рвался к Мурманскому порту,
Отряд заставы, «гадов» не пускал.

Апрель, сорок второго, батальоном,
Фашист заставу взять решил в кольцо,
Сорок четыре пограничника, отпором,
Им показали, там хозяин кто.

Четверо суток враг не мог пробиться,
Четырнадцать атак отбил отряд,
«Максим» водой в пробоинах сочится,
Затыкав хлебом, снова мог стрелять.

Ефрейтор в пятый день один остался,
Фашисты снова в бой, когда пошли,
Последней лентой, парень отстрелялся,
Гранаты стал использовать свои.

Оставил Михаил себе гранату,
Хотели немцы взять его живым,
Чеку убрал и спрятал под рубаха,
Когда к нему фашисты подошли.

Взрыв прогремел раскатом по заставе,
Душа Ефрейтора летела в небеса,
Вокруг фашисты, рваные лежали,
Так для него закончилась война.

Забыть нельзя о Подвигах Героев,
Вечная память будет в душах жить,
О том, как Русским Духом полон воин,
Когда враг хочет землю захватить.

Подбили самолёт над Голубеей,
Что под Рязанью испокон веков,
И разгорался самолёт сильнее,
А лётчик ранен и на всё готов.

На поле приземляясь, он увидел,
Толпу фашистов в форме, – «Голый торс»,
Так физкультурой занимался житель,
Их уничтожить лётчику пришлось.

Нацелив пулемёт на оккупантов,
Василий всю обойму разрядил,
Потом шатаясь, вылез на полянку,
И к речке полз, на сколько было сил.

Взвод автоматчиков его уже искали,
С трудом Василий скрылся в камышах,
Те, с переводчиком, к себе пилота звали,
«Оставим жить, коль выйдешь к нам сейчас».

В ответ молчёк, фашист кольцо сжимает,
Четыре выстрела раздались в тишине,
Четыре автоматчика упали,
А пятый выстрел он забрал себе.

Сто восемьдесят немцев жить не стали,
За этот бой в Рязанских камышах,
А немцы Васе почести отдали,
За Героизм, за смелость на полях.

Двадцать бойцов форсировали Волхов,
По льду, в ночи, не видел чтоб ни кто,
На берегу врагов собралось много,
И дзотов понатыкано полно.

Была задача, – уничтожить точки,
Все огневые точки у врага,
Чтоб после этой зимней, тёмной ночи,
Дорога к наступлению была.

Красилов, Черемнов, Герасименко,
Ударной группой сняли часовых,
Разведчики, гранаты в дзоты, метко,
Кидали, чтоб замолкли «пушки» в них.

Из дзота взял Иван Герасименко,
Немецкий, но рабочий пулемёт,
И поливать фашистов начал метко,
Вдруг заработал неизвестный дзот.

Потом второй и третий неизвестный,
Замолотили сразу по бойцам,
В «мешке» от пуль немецких стало тесно,
Конец, отряд разведчиков там ждал.

Леонтий Черемнов на амбразуру,
Бросился грудью, немец замолчал,
Иван Герасименко на вторую,
А Александр Красилов завершал.

Бесстрашно трое все закрыли грудью,
Три амбразуры вражеских стволов,
Фашистских пулемётов, три, заткнули,
Разведчикам, дав место для боёв.

Как три Богатыря, три Русских парня,
С Алтая и с Донбасса мужики,
Накрыли дзоты, группу пропуская,
На веки в нашей памяти они.