Андрей Григорьев - 100 подвигов. 1941—1945 гг.

Поздней Москва и госпиталь в тылу,
Обе ноги по голени отрезав,
Сказал Главврач, – «Живи ещё», ему,
«И танцевать ты сможешь на протезах».

Маресьев стал себя тренировать,
Готовиться к полётам на протезах,
И напросился снова воевать,
Фашиста бить на пережитых бедах.

Сначала не пускали в самолёт,
Потом вторым летая с командиром,
Он показал Геройский свой полёт,
Двух немцев сбив, домой вернулся с миром.

Так после ампутации Герой,
Семь самолётов Фрицев обездвижил,
После войны вернулся он домой,
На зло врагам проклятым, парень выжил.

Летел бомбить фашистскую заразу,
Четыре дня всего была война,
Подбили самолёт, почти-что сразу,
Как набранною стала высота.

Багряной вспышкой двигатель накрылся,
И чёрный дым затмил кабину всю,
Увидел Николай скопленье «фрицев»,
Туда бомбардировщик завернул.

Горящий самолёт с боезапасом,
Влетел в колонну вражеских машин,
И взрывов прозвучала канонада,
Гастелло так фашистам отомстил.

Ноябрь сорок первого, под Ленинградом,
Он подступы к городу оберегал,
Увидев машину фашистскую рядом,
Из пулемёта её обстрелял.

Мимо прошли пулемётные пули,
Новый заход на врага, совершив,
Жал на гашетку, но в небо нырнули,
Боезапас в «Ястребке», обнулив.

В третий заход он приблизился к «гаду»,
Наверняка уничтожить врага,
Бомбардировщику в хвост, вбил «Тараном»,
Винт «Ястребка», не жалея себя.

На парашюте спустился и выжил,
Через полгода в неравном бою,
Что проходил над «Дорогою Жизни»,
Лётчик погиб, Вечной Славы ему.

Над Ярославлем, май сорок второго,
В бомбардировщик, что летел бомбить,
Крылом от истребителя своего,
Фашисту смог дорогу «перекрыть».

Левым крылом, врезаясь в «пузо» фрица,
Так-как, боезапас был на нуле,
Султан смог поражения добиться,
«Юнкерс» горел и шёл уже к земле.

А истребитель с ним же к низу падал,
Султан с трудом покинул самолёт,
И купол парашюта, как награда,
Над ним уже как пёрышко плывёт.

Герой Войны, сражавшийся за правду,
Не думая, что будет с ним самим,
Фашистов истреблял, как было надо,
Он в Памяти и мы гордимся им.

Июль, восьмое, сорок первый,
Налёт врага на Ленинград,
Владимира, – стальные нервы,
Не дали шаг ступить назад.

На «Миге» в небе на фашиста,
Истратив весь боезапас,
В «Таран» крылом подрезав быстро,
И немец хвост себе не спас.

Немец упал под Ленинградом,
Матвеев с погнутым крылом,
Летел тихонько и не падал,
Вернулся на аэродром.

Он в январе, сорок второго,
«Дорогу Жизни» прикрывал,
В защите города родного,
Погиб, Отчизну не предал.

На устаревших истребителях встречали,
Войну, на ближних подступах к Москве,
Но устали и трусости не знали,
На «горку» шли и падали в «пике».

Шестёрки «мессеров» вдвоём вгоняли в ужас,
Атакой храброй, бив фашиста в лоб,
Захватчики считали это, – глупость,
И улетали, вдруг им попадёт.

На каждом своём новом самолёте,
Лука писал «За Аню» под крылом,
И это придавало сил в полёте,
Он с Аней шёл к фашистам на пролом.

Он с Аней до войны летали в клубе,
Любили, дело к свадьбе уже шло,
Разбилась, парашют пусть проклят будет,
Так потерял Лука тогда её.