Вероника Ткачёва - 7 женских историй

Постепенно приближался вечер. Сейчас мама станет звать домой, а новая подружка ещё надёжно не спрятана…

– Лена, ну куда же ты пропала! Я ищу тебя, ищу… Лена, как же так можно! Милая моя! Нашлась!

Светланка даже вздрогнула от неожиданности. Перед девочками стояла пожилая женщина. Она была бледна. Лицо её выражало тревогу, которая постепенно сменялась облегчением и радостью.

– Нашлась! Дорогая моя! Пойдём домой, – женщина взяла чужачку за руку и собралась увести.

– А вы кто? – строго спросила Светланка женщину.

– Я Леночкина бабушка, – ответила та.

– Это вы собираете бутылки? – спросила простодушно-удивлённо Светланка.

Уж очень не вязался облик женщины с образом алкоголички. Она была опрятно одета, чем-то похожа на их воспитательницу из детского сада и совсем не походила на Нинку из десятой квартиры.

– С чего ты взяла? – недовольно спросила женщина.

– Мне Лена сказала.

– Девочка, Лена не совсем обычный ребёнок, она болеет. Иногда она что-то выдумывает, – холодно ответила бабушка. – Леночка, пошли домой. Я так волновалась, зачем же ты от меня убежала, – теперь уже совсем другим тоном обратилась она к внучке.

В её голосе слышались и упрек, и испуг, и волнение, и ласка.

Лена молчала.

Женщина снова взяла безвольную руку внучки, и та покорно пошла с бабушкой домой. Светланка смотрела вслед двум уходящим фигурам.

Чужачка не обернулась, не помахала Светланке рукой, не сказала ни слова. Она просто отвернулась и пошла, забыв и зачеркнув всё прошлое, что было минуту назад, а вместе с этим прошлым и Светланку с её хлопотами и любовью, которую та изливала на эту странную девочку.

В это мгновение что-то незримое ушло из лучистого Светланкиного мира, хрупкая гармония дала пока тонкую, еле заметную трещинку. В этот миг Светланка стала старше, и какая-то волшебная дверца навсегда захлопнулась для неё…

– Светланка! Домой! – позвала мама.

Вечерело. На город ложились серые сумерки. Был ранний сентябрь. Деревья ещё не надели свои прощальные наряды. Пахло травами и остатками лета.

– Ты Сашку не видала? – из цветущих кустов жасмина высунулась Маринкина голова.

Голова была увенчана мелкой химической завивкой и источала сильный запах духов «Быть может», который уверенно заявлял о себе сквозь благоухание жасминового куста. Из каких запасников Маринка выкопала эти советские духи?.. Но пахло ностальгически приятно.

Вопрос адресовался Елене Саввишне, которая недавно стала бабушкой и теперь гордо гуляла с новенькой яркой коляской по городскому парку.

– Тише ты, ребёнка мне разбудишь! – зашипела недовольно Елена Саввишна. – Нет, не видела я твоего мужа, а что?

Кусты затрещали и неохотно выпростали из своих душистых недр объёмное Маринкино тело. Маринка повернулась к кустам и деловито сказала в них:

– Выходи, не бойся!

Елена Саввишна широко распахнула глаза, от удивления у неё даже рот приоткрылся – огромный жасминовый куст выдал ещё одно тело. На этот раз совсем противоположного формата: длинное и худощавое, это во-первых, а во-вторых, мужское.

– Добрый вечер, – учтиво сказал мужчина.

– Д-добрый… – Елена Саввишна от удивления и любопытства даже слегка заикаться стала.

– Если моего увидишь, то ничего ему не говори! – суетливо-деловито проговорила Маринка.

Она подхватила мужчину под руку и быстро скрылась с ним за живописной группой туй.

– Вот ни здрасте тебе, ни прощай! – сказала Елена Саввишна, обращаясь к внуку. Тот в ответ нахмурил во сне бровки и активно засосал соску.

Маринке было уже под пятьдесят. И жила она в одном доме с Еленой Саввишной, буквально в соседнем подъезде. У Маринки была нормальная советская семья – супруг, за которого она выскочила замуж ещё совсем молоденькой девчонкой, и двое детей. Старшая – дочь. Ей исполнилось 24 года, у неё уже была своя семья, и жила она с мужем у его родителей. Сыну Маринки шёл двадцатый год, а потому он служил. И проходил службу не где-нибудь, а в горячей точке, в Чечне. Маринка души не чаяла в сыне. Прибегала к Елене Саввишне, когда получала от него письма, читала ей их, всхлипывая и нервно комкая носовой платок, в который порой трубно сморкалась.

– Если с ним что-нибудь случится, я этого не переживу, – исступлённо шептала она, – нет, не переживу!

– Опомнись, разве можно так думать! Да и дочь у тебя, – пыталась хоть как-то привести соседку в чувство Елена Саввишна.