Рафаил Смолкин - Книга жизни (сборник)

Но, что такое смерть я не понял, и, скорее всего, ощутил это как нечто нежелательное. Едва успев осознать себя и окружающее меня, как реальность, я должен был одновременно понять и почувствовать, что праздник жизни не будет продолжаться вечно.

– Ты веришь сынок, – сказал мой отец, – жизнь моя пробежала как один миг.

И я, будучи четырехлетним мальчиком, вдруг это понял, и пронес сквозь годы первично полученное ощущение быстротечности жизни.

Лес, в котором я прогуливался, состоял большей частью из сосен, медленно умиравших от непривычного для них жаркого климата Израиля.

В годы эвакуации, во время войны с немцами, мы жили в России в городе на Волге, куда приехали с Украины. На первых порах жили в бараке. Память раннего детства, сохранила яркие картины природы тех мест.

Наш дом стоял вблизи леса. При наступлении сумерек и, особенно ночи, я видел разные, ни на что не похожие существа, снующие вдоль леса или выходящие из него. Эти странные призраки пугали меня.

Взрослые говорили мне, пытаясь рассеять мои видения, что мне все это только кажется. Но я всем нутром ощущал реальность существования этих видений. Я ясно видел то, чего не видели другие.

Под потолком нашей комнаты проходили две параллельные балки, насквозь пронизывающие комнату, в которой жила наша семья: я, отец и мать.

Однажды, проснувшись ночью от какого-то шума, я увидел, как по балкам едут подводы. Маленькие мужички в тулупах погоняют маленьких лошадей. На подводах сидят женщины. Все красочное, живое, маленькое и настоящее. Жизнь бурлила.

Все это выезжало из стены соседней с нами квартиры по балкам и достигнув противоположного конца, уезжало сквозь стену в другую квартиру.

Новые бесконечные ряды подвод, запряженные лошади, мужики, женщины, дети и собаки, бегущие рядом с подводами, появлялись и исчезали за стеной.

Я как завороженный смотрю на это действо, пытаюсь разбудить родителей, но они не реагируют на мои призывы. И вдруг речь мою и движения парализовало. Я впадаю в какое-то новое состояние, в котором я не могу ни пошевелиться, ни что-то сказать. Я парализован, онемел и продолжаю уже с испугом следить за этими событиями, не в состоянии даже пошевелиться.

Через какое-то время, я вновь возвращаюсь в обычное состояние и прихожу в себя. Ночь прошла, исчезло движение по балкам, и начало светать.

Я пытаюсь родителям рассказать о событиях минувшей ночи. Но они отмахиваются от меня, считая, что все это я сочинил. А я не могу избавиться от чувства реальности всего происходившего со мной тогда даже сейчас.

Лес в Йокнеаме был не густой. Но самое главное заключалось в том, что, казалось, в нем не было такого места, в котором не было людей. Даже в самом уединенном месте: с дерева, откуда-то и из-за чего-то еще, а то и просто сверху, появлялся или падал человек.

Еще в раннем детстве я испытал радость исследования и познания.

Мама принесла с рынка сельдей. Я взял одну в руки. Она была как живая. Выяснив, что она живет в воде, я налил воду в кастрюлю и положил селедку в воду. Но она не оживала.

Родители пытались убедить меня, что мертвые не оживают. Наука это подтверждает и говорит, что происходят необратимые процессы, и когда кто-то умирает, дороги назад к жизни нет. Но все доводы родителей были бесполезны и не действовали на меня. У меня не было каких-либо обоснованных возражений, я просто хотел убедиться в этом сам.

Я ждал оживления рыбы и удивлялся, что селедка оставалась недвижимой…

У меня были на это основания.

Разве наука в древности не показала в вопросах оживления из мертвых чудеса, и не находилась на более высоком уровне, чем современная? То, что удавалось сделать в достаточно древние времена, теперь было утрачено. Древние реаниматоры превосходили в искусстве оживлять все известное. Возьмите хотя бы воскресение Христа.

А другие потрясающие примеры, которые из древней истории пересказывала мне мама?

И только позднее ко всему говорившемуся и описываемому людьми, я стал относиться со скептицизмом и недоверием.

Но я забежал вперед.

От автора. В этом месте я вынужден прервать почти «стройный» ход мыслей моего героя.

Как автор этой книги, я уже столкнулся с тем, что хронологическая последовательность описываемых событий нарушается, и логика частенько хромает. Я попытался сначала все это исправить.