Татьяна Мищенко: По маленьким дорожкам

В ванной комнате Лопухов долго возился с наполовину высохшими, соответственно наполовину мокрыми костюмом и рубашкой. Кое-как отодрав от тела замызганные вещи, он сунул их одним скопом в стиральную машину.

Выйдя из ванной комнаты, вдруг услышал звук работающего телевизора. Это показалось чрезвычайно странным, так как Ермолай твёрдо помнил, что в комнату, в которой стоит телевизор, ещё не входил. «Неужто Ленка вернулась?», – обрадовавшись до неприличия, подумал слабохарактерный супруг, заглядывая в комнату.

На диване сидел абсолютно незнакомый мальчик. Открыв рот, приковав намертво взор к экрану, ребёнок смотрел мультфильм.

– Эй! – осторожно окликнул Лопухов благодарного телезрителя.

Мальчишка вздрогнул от неожиданности и, оторвавшись от увлекательного зрелища, не закрывая рта, также внимательно, как прежде смотрел на экран, уставился на Ермолая.

– Ты чего тут делаешь? – грозно поинтересовался хозяин квартиры.

– Мультики смотрю, – ответствовал ребёнок.

– Это я понял, но почему в моём доме?

– Так вы же сами меня вчера позвали к себе жить.

Ермолаю оставалось только досадовать на себя и свои слабости. Нужно как можно скорее выпроводить пацана, да и дело с концом.

– Это я, вероятно, пошутил, – глупо улыбаясь, пояснил Лопухов. —Выпил вчера немного и совершенно не понимал что говорю.

По расчётам Ермолая, мальчишка должен был встать и покинуть квартиру, но отчего-то ребёнок не спешил трогаться с места. «Экий непонятливый!», – невольно скривившись, с досадой подумал Лопухов.

– У тебя родители есть? – решил зайти с другого конца забывчивый пьяница.

– Мама болеет… наверное….

– Как это, наверное? – не понял Ермолай.

– Ну, я точно не знаю.

– Хорошо, то есть не хорошо конечно, в общем… Ну, а отец? Отец то есть у тебя?

– Так вы и есть мой папа. Вчера вы сказали, что мы будем жить вдвоём, и никто на свете нам не нужен.

Такого поворота событий Ермолай никак не ожидал. Он совершенно не помнил, где и с кем вчера пил водку, не помнил также, каким образом обзавёлся ещё одним «сыном». Однако мальчишка, похоже, абсолютно искренне считает его своим отцом. Нужно выяснить, отчего у ребёнка возникла такая уверенность.

Лопухов поклялся себе, что если выпутается из этой истории, завяжет с водкой раз и навсегда. Разве с трезвым человеком случилось бы такой, мягко говоря, казус?

– Пошли на кухню, – скомандовал Ермолай, – потолкуем по душам.

Слушая пацана, Лопухов курил сигарету за сигаретой, и конца краю этому никотиновому самоотравлению не было. А мальчик, пересказывая события своей жизни, очень сильно волновался, запинался то и дело, путался, вспоминал новые подробности. Наконец умаявшись после тяжёлого повествования, замолчал, давая роздых душе. Лопухов же всё никак не мог переварить услышанное и собрать мозги в кучу, чтобы хоть как-то упорядочить скачущие как бешеные белки мысли.

До трёх лет Вова жил с мамой. Мама была красивая и добрая, и безгранично любила своего сына. Вовкин папа всегда жил отдельно, по какой причине мальчик не знал. Потом, мама сильно заболела, и вынуждена была сдать ребёнка в детский дом, где он и провёл последние шесть лет.

В постоянной тоске и мыслях о матери тянулись серые однообразные детдомовские дни. И только надежда на то, что мама рано или поздно приедет и заберёт его с собой, позволяла выживать в трудных сиротских условиях.

Три дня назад, к Вове подошла уборщица баба Галя и велела ему после занятий прийти к ней в каморку. Бабу Галю Вовка любил. Она частенько приносила ему тайком разные вкусности, называла хорошим мальчиком и иногда даже забирала к себе домой. Едва отсидев положенные уроки, Вовка в предвкушении сладкого пира, со всех ног помчался в каморку. Баба Галя сидела возле окошка и тихонько плакала.

– Входи, – не поворачивая головы, хлюпая беспрестанно носом, пригласила женщина Вовку.

В каморке и без того маленькой, размещался уборщицкий скарб – вёдра, швабры, веники, коробки с порошком, и потому, когда Вовка ступил в тесное помещение, ему буквально негде было ступить и он так и застыл возле порога.

Баба Галя приказала затворить дверь и слушать её очень внимательно. Вовка испугался. Его ребячья душа почуяла беду, но он держался из последних сил, стараясь не выказать волнения. Баба Галя не спешила начать разговор, и Вовка не выдержав, с замиранием сердца спросил:

– Моя мама умерла?

Баба Галя наконец повернулась к нему, и взяв за руку, притянула к себе. Усадив Вовку на колени, женщина полушёпотом сообщила: