Алексей Брайдербик: Избранное. Рассказы и миниатюры

Андрей лежал, уткнувшись лицом в подушку, а у него на спине, руках и голове сидели большие – почти с ладонь – черные пауки. Неяркий свет ночника потревожил покой членистоногих, и они тут же стали оживленно расползаться по кровати. Я разбудил Андрея и показал ему пауков. Парень вскочил как ошпаренный и брезгливо сморщился.

Я внимательно осмотрел свою кровать, а также подушку, простыню, одеяло, но пауков не нашел.

Мы до самого утра не сомкнули глаз. На рассвете, когда мы собрались уезжать из гостиницы, я рассказал о ночном происшествии уборщице.

– Да, – сказала она, – иногда пауки заползают в номера к постояльцам.

– Уж лучше бы это были бабочки, – вздохнул я, – они хотя бы красивые.

Облик и внутреннее наполнение моего города испытывают ежесекундные изменения. И при свете дня, и в ночное время здания и постройки в нём возносят к прозрачной ткани неба свои геометрически правильные, пропорциональные во всех отношениях тела. Сходятся воедино и разбегаются проспекты, запутываются и удлиняются автострады, подобно серым нитям сшивающие между собой улицы. Созидается целый мир со своими законами.

Не стоит думать, что в этих каменных джунглях может заблудиться только тот, кто родом откуда-то из других мест и кто абсолютно незнаком со здешними достопримечательностями. В действительности даже человек, который вырос и живет в этом городском лабиринте, также рискует запутаться в его сетях.

Меня и самого однажды судьба забросила в сердце городских трущоб. И я в мельчайших подробностях помню, как приложил немало усилий, чтобы выбраться оттуда. Я долго блуждал по сменяющим друг друга переулкам, нырял из перехода в переход. Разумеется, я обращался за помощью к прохожим: спрашивал у них названия улиц, номера домов, пытаясь хоть как-то сориентироваться, однако, как назло, все лишь в недоумении пожимали плечами. Иной раз казалось, будто те, кого я встречал, сами попали сюда бог весть как и откуда. Бывало, один и тот же маршрут разные люди описывали мне по-разному.

Спустя несколько часов мне, уставшему и измотанному, все же удалось выйти к какой-то автобусной остановке, и уже от неё на перекладных добраться до дома.

С тех пор я стараюсь не попадать в малознакомые районы города.

В парке можно не только отдохнуть телом и душой, но еще и усладить слух и взор красотой природы. Лучшего места для раздумий, чем парк, не найти. На его безмятежных тихих аллеях человек может найти в своей душе ответы на многие вопросы. Решить какую-либо насущную проблему, сделать важный выбор или просто пофилософствовать.

На деревянной лавочке с изогнутыми ножками, выкрашенной в цвет морской волны, сидела, положив руки на колени, женщина средних лет в очках.

«Я не знаю и не представляю себе, что такое любовь, – размышляла она. – Как ее можно отличить от других чувств, например, страсти? Какие эмоции и переживания испытывает влюбленный человек? Эйфорию, радость, легкость? Или что-то иное?

Мне часто говорили: «Любовь прекрасна. Любовь окрыляет. Любовь созидает. Любовь связывает. Любовь чиста и непорочна. Любовь вне рамок времени и пространства».

Очень может быть. Однако я нередко слышала и вот еще что: «Подчас любовь может перерасти в ненависть. Бывает, любовь лишает рассудка и толкает на неоднозначные поступки. Безответная любовь хуже смерти…»

Может быть, правы все?»

Женщина вздохнула и опустила взгляд на рассыпанные по земле пятна солнечного света, пробившегося сквозь листву.

Я нахожусь вдали от родного дома. Я не знаю, сколько времени мне придется потратить на то, чтобы добраться до него. Может, час или целый день, а возможно даже, и всю свою жизнь. Но так или иначе мне удастся попасть домой. Путь будет долгим и трудным, однако Бог не оставит меня и поможет пройти его.

Надо только начать.

Он плохой, злой, неправильный.

Его называли врагом, соперником, изъяном.

Он – черный уголь на белом полотне души.

Он не имеет тела, да ему – как и сну, мысли – и не нужно физическое воплощение.

Может ли он умереть? Нет! Исчезнуть на время? Да!

Он способен поглотить любого зверя, любую птицу и любого человека.

Вчера днем – промозглым, неуютным и навевающим непонятную грусть, почтальон принес письмо. В нём говорилось, что умер мой школьный друг Аркадий. Он был интересным и необычным человеком.

Ему поддавались скалы и рифы, однако сам он всегда стремился к мягкости и податливости глины, нежности цветов.