Валерий Голев - Волчий лог

Почтальонша достала из сумки какую-то металлическую штуку, похожую на карандаш, и стала ковырять её булавкой, отстегнутой от отворота своей кофты.

– Что это? – спросила мать.

– Да вот, нонче на дороге нашла, – ответила та и продолжала тыкать булавкой. Мишка увидел непонятную штуковину, поднялся с пола и подошёл к столу.

– Дай мне, – сказал он и протянул руку. – Дай, я гляну, – громко попросил он.

Мать перестала читать и зло сказала:

– Зараз 1 1 Зараз – сейчас. ложись спать, завтра в школу вас не подымешь.

Мишка, недовольно ворча, стал опять укладываться.

…Милая и дорогая Анюта, новостей у нас пока нет никаких. Ждём, нонче или завтра 2 2 Нонче или завтра – сегодня или завтра. пошлют в бой. Дорогая, ещё написать письмецо вам придётся или нет, так же и от вас, не то дождуся, не то нет. Таперече 3 3 Таперече – теперь. видно, что Господь пошлёт, его Святая Воля, какая моя судьба, никто не знает. Дорогие детки, слухайте 4 4 Слухайте – слушайте. дедушку, он вас научит добрым делам. И маманькю слухайте и помогайте ею. Дорогие сынок Миша, Ваня, Володя, рвите коровке сор, кормок. Я на вас надеюсь, потому что вы стали большие. Милая и дорогая Анюта, пока писать больше нечего, остаюсь жив и здоров, того и вам желаю – быть здоровыми навсегда. Получите письмо, пишите ответ, я буду ждать. Ещё терпение и пропишите, какие новости и как живёте.

Тихон Василич внимательно слушал и, прищуривая левый глаз, молча крутил козью ножку. Скрутив, засыпал в неё с жёлтой, морщинистой ладони махорку и, завернув края, чтоб махра не высыпалась, встал, кряхтя, прикурил от лампы.

– Да… несладко им там, не всё таперече дозволено им гутарить 5 5 Гутарить – говорить. , немец прёт на нас силой великой, – раскурив козью ножку, подытожил он услышанное. Только он сел, раздался взрыв, звон стекла, и сильная вспышка озарила избу. Какое-то время была жуткая тишина, только тараканы продолжали шуршать в полной темноте, и было слышно, как керосин булькает, вытекая из лампы, валявшейся на полу.

– Боже милостивый, что это. Царица Небесная? – прошептала мать, подняла лампу и стала её разжигать трясущимися руками, чиркая спичкой.

– А-а-а… – заорала почтальонша нечеловеческим голосом.

Она вскочила с лавки и бросилась к ведру с водой в стряпку, за перегородку. В тусклом свете керосинки, коптившей без стекла, было видно, что кисти левой руки у неё нет. Она окровавленную культю окунула в ведро, вода тут же окрасилась в алый цвет. Мишка вскочил, резко отбросив тулуп под лавку.

– Доигралась, я говорил, дай, доигралась, – кричал он почтальонше. Она сунула культю во второе ведро, вода тоже стала красной от крови, подняв изуродованную руку кверху и обхватив её здоровой рукой со страшным криком, толкнула ногой дверь и выскочила в сени там, грохнув задвижкой, выбежала на улицу, громко крича.

– А-а-а… – голос её удалялся. Мишка, в одних кальсонах, босой, бежал за ней, хлеща незавязанными штрипками по земле.

– Доигралась, доигралась, – кричал он. Ванька и Володька молча лежали на полу, только глаза были видны из-под одеяла. Маша приподнялась с подушки, с белым, как пшеничная мука, лицом от страха. С печки, отодвинув цветастую занавеску, крестился и дрожащими губами шептал молитву Николаю Чудотворцу дед Вова, удивлённо смотря вниз. Тут раздался тихий стон Тихона Васильевича.

– Анюта… Анют, глянь-ка, – тихо прохрипел он. – Всё, настал мой час, – еле выдавил он из себя. Мать взяла лампу, поднесла её к лицу деда. Шея у него была в крови, рука, которой он держался за шею, тоже была в крови, и из неё торчал кусок мяса.

– Боже ж ты мой. Царица Небесная, – причитала мать. Она тихо отняла его руку от шеи, кусок мяса, звучно чмокнув, упал на деревянный пол. Мать взяла полотенце, намочила его и аккуратно провела по шее. – Нет тут ничего, хрыч старый, напугал до смерти. Кусок прилип просто, – закричала мать на него. – Иди домой, убраться мне здесь надо.

Дед, кряхтя, встал, держась рукой за шею, и медленно вышел в сени.

– А всё немцы проклятущие. Чтоб им… повылазило, – пробурчал он себе под нос.

Утром Ванька вышел из дому, как всегда последний, братья не любили ходить вместе, учились они в разных классах и поэтому ходили порознь. Из-за кустистого холма за речкой на горизонте, где был деревенский погост, вставало большое, жёлтое, как яичный желток, солнце. Деревянные и железные кресты, поблёскивая крашеными глянцевыми гранями, пускали в сторону деревни солнечные блики. Ванька, прищурившись, посмотрел на погост и, нехотя закинув школьную сумку за спину, подумал: «Трошки там не оказались, во ка». И поплёлся в школу. Когда он подходил к колючей проволоке охраняемой зоны поста воздушного наблюдения, расположившегося недалеко от школы на краю села, его догнал закадычный друг Володька, сосед.