Михаил Малышев - Медлительная река. рассказы

– Ты разве не знаешь, Коленька, что Фрейд называл сон «королевской дорогой в подсознание»?

– Ты это к чему?

– Да всё к тому – от букета цветов до волны один шаг! Эх, Коля, Коля… Захлестнёт тебя волна страсти, затянут в пучину замужние бабы! Ты, кстати, на Новый год с кем и куда?

– При чём тут бабы? Я с тобой серьёзно, а ты…

– Так и я серьёзно! Смотри, как встретишь Новый год, так его и проведёшь! Я вот что давно хотела тебе сказать…

– Николай Алексаныч, вас к главному, – на лестничную площадку выскочил долговязый стажёр Кочетков и снова нырнул в коридор.

Рыбников благодарно посмотрел ему вслед и, радуясь неожиданному избавлению, поспешил в кабинет шефа.

Владимир Ефимович, главный редактор городской газеты, с устоявшейся со времён перестройки репутацией «флагмана жёлтой прессы», дожидался Рыбникова за широким дубовым столом, загромождённым бумагами, папками и прочей офисной дребеденью. Его левая рука с тлеющей сигаретой, как пьедестал, поддерживала коротко остриженную голову с крупным мясистым носом и увесистыми щеками. В нужный момент производился демонстративный щелчок, не нарушавший, впрочем, общего архитектурного единства монумента, и сигаретный пепел, срываясь с вершины, падал точно в стоявшую перед редактором и служившую пепельницей большую морскую раковину с кривыми шипами. Тем временем пальцы редакторской правой руки, безбожно фальшивя, волнообразно отстукивали по столешнице собачий вальс.

– О чём думаешь? – вкрадчиво произнёс он, метнув в Рыбникова из-под больших, в золотой оправе, очков пронзительный взгляд.

– Не понял, Владимир Ефимович, – смешался Рыбников.

– Всё ты понял! – неожиданно взорвался главный. – Ходишь как неприкаянный, на планёрке ворон считаешь! За тобой подвал в субботний номер, не забыл? Где статья? Есть что-нибудь?

– Конкретного пока ничего. Так, размышления…

– А мне насрать с высокой колокольни и на конкретику твою, и на размышления! Понял, Рыбников? Не нарыл материал, значит присочини что-нибудь! Мне нужно, чтобы номер расходился, как горячие пирожки! А уж там сбрехал ты чего или нет – вопрос второй. Ясно?

– Яснее некуда, – усмехнулся Рыбников.

– Вот и славно! К вечеру жду статью. Иди работай!

Рыбников подошёл к массивной двери, по гладкой поверхности которой уходили вверх следы распиловки, ужасно похожие на чьи-то, увеличенные стократ, отпечатки пальцев, и, взявшись за латунную ручку в виде головы льва, обернулся:

– Владимир Ефимович, давно хотел вас спросить, не знаете, что за машина у мужа Татьяны Олеговны?

– Чего? – брови главного удивлённо прыгнули вверх. Секунду-другую он переваривал вопрос, а потом заколыхался от смеха:

– Таньку, что ли, трахнуть решил? Давно пора! Только ты, похоже, один неохваченный и остался! И какой такой муж? Она у нас женщина современная, свободная…

– Ну, этот её, из администрации…

– Бойфренд? – уточнил редактор и снова загоготал. – По-моему, форд служебный, а что?

– Внедорожник?

– Откуда? Фокус, универсал.

– А цвет?

– Ярко-белый. Да тебе-то что за печаль?

– Так, просто…

– Просто даже прыщик не вскочит! Иди и без статьи не возвращайся! Свободен!

Слух о том, что шеф учинил Рыбникову экзекуцию, пронёсся по кабинетам редакции, как сёрфер по гребню волны. Коллеги из отдела проявили молчаливую солидарность и весь остальной день его не трогали. Задумчивый Рыбников сидел перед компьютером и время от времени неуверенно давил клавиши жёлтым, прокуренным ногтем указательного пальца правой руки. Статья не шла. Он прерывался, заходил в Интернет, просматривал сонники, но всё равно не нашёл ничего, что могло бы истолковать его сновидения и, как следствие, объяснить то мерзкое, гнетущее состояние, которое усиливалось тем больше, чем меньше времени оставалось до конца рабочего дня. Когда ему всё вконец опостылело, он решительно пошёл на перекур.

На площадке у лифта курил Семёнов, мент из вневедомственной охраны, неповоротливый и спокойный, как сытый медведь. Перед тем как протянуть навстречу ладонь и поздороваться, он переложил в другую руку сигаретную пачку, а Рыбников, проводив это действие взглядом, непроизвольно отметил, что пачка в руках Семёнова показалась, скорее, спичечным коробком.

Никогда раньше они не разговаривали по душам, максимум так, перекидывались при встрече парой фраз о рыбалке да о футболе, но сегодня из Рыбникова как будто рвались наружу его ночные кошмары…