Дарья Куприянова - У каждого своя пицца. История одного проданного паспорта

Потом мне представили Таню – миниатюрное создание с черным ёжиком волос, убежденную феминистку с огромным черным драконом во всю грудь. Его голова и верхушки крыльев выглядывали из-под выцветшей синей майки. Таня много курила. Она работала барменом в каком-то из заведений центра, носила мужские рубашки, отказывалась цеплять на себя именной бэйдж и очень гордилась, что посетители чаще всего были уверены, что их обслужил парень. Таня была родом из маленького села в Николаевской области.

Затем моя ладонь оказалась в огромных потных руках Роберто – итальянца, похожего на расплывающуюся гору исходящих паром спагетти. Роберто весил, наверное, больше 200 килограммов. Он работал специалистом по пицце и суши, из-под его гигантских лап выходило больше полусотни маргарит и кватро формаджио в день. Кожа Роберто была самого поросячьего розового цвета, какой только можно себе представить, а жидкие каштановые волосы едва прикрывали лоснящийся череп.

На фоне своих друзей, Амар теперь казалась мне еще более прекрасной и желанной. Я едва сдерживал ревность и отвращение, глядя на то, как она целует в губы Роберто, как нежно обнимает Мишу, который тут же с хитрой ухмылкой принимается шарить своими тонкими руками по её талии и бедрам. Мне было неясно, о чем она может щебетать часами с Леной и Женей, а попытки Тани флиртовать с ней как мужчина с женщиной были мне невыразимо противны. Но это был её мир, и я должен был спрятать свои чувства. Штефан прав, это её друзья. И если она так носится с этими поломанными игрушками, придется и мне стать лояльным к ним, помочь их починить. Впрочем, незаметно, чтобы они хотели исправиться. Кажется, этих людей вполне устраивало их положение…

Тогда я еще не знал, что самая поломанная игрушка в комнате – это сама Амар.

– Садись, – пригласил меня Штефан, опускаясь на один из матрацев.

Я сел рядом и постарался, чтобы меня было не очень заметно. Было не по себе. Еще сильнее, чем раньше, захотелось домой. Мне что, правда придется провести здесь две недели?

– Будешь чай? Травяной, – предложил мне Роберто.

Я кивнул, и он удалился к электрическим плиткам. Таня вытащила откуда-то бутылку кагора. Вино пошло по рукам. Стаканами, конечно же, никто не озаботился.

– Эй, эй, стой! Не передавай Амар, это последняя!

Я с удивлением глянул на Мишу. В бутылке еще оставалось чуть меньше половины. Ну, сделает Амар глоточек вместе со всеми, что в этом плохого? Окрик Миши опоздал, Лена уже передала бутылку, и на зеленоватом горлышке сомкнулись кофейные пальцы. Амар запрокинула голову и допила вино парой мощных глотков. Собрала жадными черными губами с горлышка последние капли. Глаза её весело заблестели, на лице застыла виноватая улыбка.

Мне было знакомо это выражение лица. С нами на одной лестничной клетке жила семья пьяниц. Трезвой в их доме была только бабушка. Когда «глава семьи» с женой приползали домой с очередного пункта розлива, бабушка открывала им дверь и жалостливо вздыхала, а они смотрели на неё вот такими же глазами. «Не бей меня, не суди меня, я – жертва, ибо это сильнее меня» – вот что значит этот взгляд. Я терпеть не мог пьяниц. Но это была Амар. Поэтому я просто застыл в изумлении.

– У меня… бывает, – смущенно проговорила богиня. Она была слегка во хмелю, но никак не пьяна. Если бы я сделал такой глоток, да на пустой желудок, уже пел бы какую-нибудь грустную песню и рыдал по своей никчемной жизни на плече у Роберто.

– Пока чай готовится, можешь ополоснуться. – вода уже закипела, и Роберто проводил с ней некие загадочные манипуляции. – Покажите ему кто-нибудь нашу ванную!

– Идем, – кивнула мне Таня.

Мы вышли из комнаты и снова попали в кишку коридора. Я шел за Таней след в след, взгляд мой растерянно шарил по её тонкой шее, заполненной маленькими темно-синими рисунками, как тетрадка школьницы. Птицы, рыбы, звезды, цветы, черепа, плоды и розы… Летопись жизни.

– Татухи палишь? – хмыкнула она, не оборачиваясь.

Я промолчал.

– Это не просто картинки, кто бы что ни говорил. Все они были наколоты в какой-то важный момент моей жизни.

– Много же у тебя важных моментов было, – я постарался заметить это иронично. Наверное, не получилось, потому что Таня ответила очень просто и без ожидаемой агрессии:

– А то. Сама удивляюсь. Звезды – это мои победы, в основном в барменских соревнованиях. Черешня – это любовь…

– Я думал, цветы.

– Нет. Цветы не похожи на любовь, не знаю, что вообще в них находят. Та роза, на которую ты сейчас пялишься – просто перебивка поверх инициалов одной сволочи, чтоб ей сдохнуть. Променяла меня на какого-то плешивого азиатского тигра. А вот черешня, тугая, сочная, розово-алая – это настоящая любовь, такая, как мне нравится. Чтобы сладость смешивалась с горечью и затапливала все вокруг, скатываясь по подбородку, шее, оставляя липкую лужицу в ложбинке между ключиц…