Сергей Долженко - Государственная безопасность. Роман

«Свободен, – говорил он задумчиво, выкладывая из эмалированного ведра на стол продукты – консервы, хлеб, бутылку молока, превратившегося в простоквашу. – Первый, кто сказал мне, что я свободен, оказался милицейским начальником…»

…В оконце резко постучали, почти тут же задергали в сенях запертую дверь.

Урмас вскочил с кровати, зажег настольную лампу, привезенную с собой. Надо же, опять проспал до самого вечера, и незаметно, хотя всего-навсего прилег подумать…

В сенях опять сильно и молча дернули дверь.

– Иду! – крикнул он, заторопился, больно ушиб ногу о ведро, которое с оглушительным кастрюльным звоном покатилось по полу…

Вернулся с молоденькой женщиной. Она вошла так же, как в первый раз, смеясь и рассказывая все, что приходило ей в голову.

– На твоем месте любой мужик бы страшно гордился – из-за него такая прекрасная татарочка утопилась… Или ходил бы мрачный и настороженный – по слухам, ты кровожадный маньяк…

Урмас, не слушая Нинель, заправлял постель, взбивал подушку…

– Перестань прибираться, а то мне покажется, что я дома, что у меня в мойке груда посуды, нестиранное белье…

– А почему Диман не пришел?

– Откуда я знаю? Он же у нас номенклатура…

Урмас встал, озадаченный. Диман был единственным человеком в Тар-тарах, который мог ему помочь.

– Серьезно, где он?

– Сейчас на партхозактиве, затем поедет в «Ленинский», – ответила Нинель, снимая блузку, освобождаясь от модной ситцевой юбки…

– Не переживай, завтра он должен быть на работе… Помоги расстегнуть, пожалуйста, – повернулась к нему спиной.

Урмас смутился и покраснел.

– Слушай, ты можешь где-нибудь в другом месте раздеваться? К тому же я не умею…

– Нет, не могу, – равнодушно сказала она, – в другом месте меня могут не понять.

Скатила с бедер трусики и, совершенно нагая, села на кровать. Туфельки Нинель не снимала – брезговала ходить босиком по Урмасову жилью.

После минутного блаженного молчания она сказала:

– Переезжал бы к нам, у нас все равно две комнаты пустуют… Тебе что, здесь нравится?

– Нина, о чем ты говоришь? Мне не сегодня-завтра уезжать…

– Мне тоже Диман говорил, не сегодня-завтра… – подразнила Нинель.

– Понимаешь, когда вышел облом со свободным направлением, мы с мамой сразу договорились: едва станет известен мой новый адрес, она сходит к знакомому врачу, возьмет справку о своей болезни и даст сюда телеграмму, а здесь обязаны освободить меня от отработки…

– Запомни, Урмасик, тут тебе никто и ничего не обязан…

– Нина, я не должен быть здесь, я это чувствую, всем собой, что нет меня здесь… еще когда ехал сюда, еще когда получал направление… Такое чувство, будто я поскользнулся и в круг двумя ногами попал…

– Ой, чем холоднее на улице, тем у тебя жарче, – Нинель встала, – и простыни липнут так противно… Рассказывай, рассказывай, а я все-таки приберусь у тебя…

Урмас забеспокоился:

– Нет, давай чайку лучше попьем… у вас чай индийский свободно продается…

Он направил свет настольной лампы точно между ними. Резкие тени падали от крошек, и световой кружок казался черно-белой фотографией неведомого пейзажа.

– Видишь круг? Это самая страшная геометрическая фигура. В нем находиться нельзя – всякий круг, не встречая внутри себя сопротивления, стремится к сужению в точку, в смерть. Поэтому мы вынуждены ежечасно, ежесекундно раздвигать его границы, причем с такой же скоростью, с какой он сужается…

– Ты попроще…

– Пожалуйста. Первый круг – наше тело, в котором заключена душа; второй – временное ограничение нашей жизни… третий – человеческое пространство замкнуто земным – планетой, на которой мы живем…

– Ну, это в общем…

– Могу конкретнее… Человек сидит дома. Он тоже находится в кругу, но с весьма зыбкими, условными границами, поскольку может в любое время выйти куда угодно… вот он идет на улицу, допустим, там гололед, по шоссе проносятся машины…

– И попадает под одну из них…

– Будь внимательней… вот он сходит с тротуара, поскальзывается и попадает… в круг! Он не может теперь пойти куда угодно, сообразно своим желаниям… вот эти метр на полтора, в которых он сейчас находится, из которых пытается выбраться, и есть его последний круг, уменьшающийся с той скоростью, с какой несется на него машина!

Урмас привстал и наклонился к ней.

– Все. Машина в нескольких сантиметрах от шеи человека и…

– Перестань! – вскрикнула она в испуге. – С такими мыслями, как у тебя, чокнуться можно!