Марина Черносвитова - Рина Грушева. Издание четвёртое. Полное

– Это я, Мишка… Неужели так изменился, Джези? А вот тебя сразу узнал! Да… годы, годы… Но, ничего, старик, живем!

Выпалив это, он резко повернулся и исчез, но вскоре возвратился, неся поднос с множеством тарелок с закусками, двумя бутылками «Пшеничной» и бутылкой марочного шампанского в ведерке со льдом. Пристально разглядывая меня и словно читая мои взбудораженные мысли, он ловко расставлял все на столике, приговаривая:

– Ничего, ничего, Джези. Сейчас разберемся, не мельтеши, старина, сейчас все будет о’кей!

Быстро управившись, он исчез с пустым подносом, и вскоре вернулся каким-то другим, все еще незнакомым, но уже не официантом. Теперь передо мной стоял интеллигентный мужчина с едва улавливаемым запахом тонкого французского одеколона и дорогих сигар.

– Такая встреча бывает раз в жизни… Сегодня я не работаю, я с тобой! – Приговаривал он, продолжая сверлить меня взглядом. – Чую, по краю идешь, Джези… Сломалось, видно, что-то… Правильно, что к нам пришел. Видно, судьба нам в твой час встретиться!

Я вспомнил его. Жил он на Арбате, и мы учились в одном классе, но никогда не дружили, общих интересов у нас не было. Только один раз мы оказались вместе. Как-то зимой, в феврале, возвращался я ночью от девчонки. На «Гоголевском» меня остановили четверо незнакомых парней и попросили закурить. Как всегда бывает при этом, завязалась драка. Я тогда уже имел первый юношеский разряд по боксу и сразу сбил двоих с ног. Вдруг ко мне подбежал какой-то парень, худой, щуплый и сразу видно – слабосильный. Но нас стало двое. Это и был Мишка. Дрались жестоко. Если бы не дворник, неизвестно, чем бы все закончилось. Парни разбежались, а мы с Мишкой, хромая, поплелись домой. Вдруг он громко захохотал. Мне стало не по себе – уж не повредили ли ему при драке голову? Я повернулся к нему под фонарем, Мишка протягивал мне шикарную пыжиковую шапку, которую стянул с одного из парней во время драки. Да, таким он и был: в любых передрягах ему удавалось что-нибудь стащить для себя! Никто и никогда не бил его даром. Мишка закончил юридический факультет МГУ, но, не проработав и дня по специальности, пошел в официанты. Служил в «Праге», «Берлине», «Арагви», оказался здесь, в этом тихом ресторанчике – другие времена, следует переждать! Он гордится принадлежностью к «высшей касте», очень могущественной и бессмертной, относящейся «к сфере распределения продуктов потребления»: «Мы и сейчас любую дверь отворяем ногами, и так будет всегда!»

Не знаю, что со мной случилось, видимо, «Пшеничная» виновата, но я вдруг размяк и стал, как последняя истеричка, плакаться Мишке в жилетку: жизнь не сложилась, жена ушла, Никому не нужный и не на что не способный неудачник! Пью, вот, вместо того, чтобы головой с «Крымского», и т. п.

Он слушал, обняв меня за плечи и приговаривал:

– Ничего, разберемся… Все будет о’кей, Джези!

– Решено! Уеду на Север или на Алтай…

– Стоп, – прервал мое хныканье Мишка. – Алтай… да, Алтай… Зачем уезжать? Слушай, родной, у меня как раз гостит племянница из Барнаула. Приехала Москву повидать… Уговариваю поступить в 1-ый мед. – там наши парни уже кафедрами заведуют… В ней столько силы, свежести, бодрости! Столько крепкого алтайского оптимизма! У меня идея, роднуля: вам нужно поговорить!

Я плохо понимал, что он говорит: причем здесь его племянница, и что она делает в Москве?

– Хватит, – сказал Мишка, поправляя на мне галстук. – Ты сейчас же едешь домой, на тачку я тебя посажу… Вот мой телефон, Женька ее зовут, слышишь? Я все ей расскажу, она умница… Будет ждать твоего звонка… Какое поколение, Джези! Они, в свои восемнадцать, сильнее духом и мудрее нас, сорокалетних… Ну, а душевность – сибирская…

Я встал и хотел достать из кармана бумажник, но меня повело в сторону, закружилась голова.

– О, да ты, брат, хорош! Ничего, ребята свои, довезут, а я еще поработаю…

Удивительно, как прямо на глазах Мишка начала превращаться в официанта. Я попытался вынуть две двадцатипятирублевки, в бумажнике оставалось еще рублей пятьдесят…

– Не сори бабками, – заворчал Мишка, потом вроде бы подумав, добавил, – впрочем, я их у тебя заберу, не то потеряешь в дороге. Завтра при встрече, получишь все в целости и сохранности. Да и повод будет повидаться, а то опять лет на двадцать исчезнешь.

Я не возражал, полностью подчиняясь Мишке, такому спокойному и рассудительному.

Домой я вернулся около десяти. Таксист, симпатичный и веселый парень, буквально на руках донес меня до квартиры и ушел только тогда, когда я, перевалившись через порог, захлопнул дверь. Пустота, темнота и тишина встретили меня угрожающе. Я был пьян и одинок. В голове хаос из обрывков мишкиных фраз и собственных мыслей: Сибирь… бичевать… они в восемнадцать мудрее… столько энергии и оптимизма, бодрости… Женька ее зовут, она будет ждать твоего звонка… вам нужно поговорить… не нужен никому и ни на что не способен… головой с Крымского моста…