Елена Федорова - Башмачник по имени Время (сборник)

– Для создания иллюзии совершенства, которой нам всем так не хватает, – сказала она, задумавшись. – Иллюзия. Иллюзорность. Дрожащее марево полуденного жара… И холодное, отрезвляющее осознание конечности всего происходящего, совершающееся помимо нашей воли. Помимо…

– Все происходящее с нами, подчинено четкому, логическому замыслу Творца, – проговорил Петр Аркадьевич. – Облака принимают причудливые формы. Небо окрашивается алыми красками заката. Ветер приносит прохладу. Удлиняются тени, скользящие по реке. Свет меркнет. Темное покрывало ночи скрывает людей, любящих беззакония. Ночь – их время, – он посмотрел на Ларису.

Он поднялся, отошел в сторону, обхватил плечи руками.

– Немыслимо. Невыносимо… – обернулся. – Невыносимо осознание того, что я должен вас отпустить. Наш фрегат причалит к пристани. Вы поспешите куда-то, моментально забыв обо мне. Вас ждет масса неотложных дел. Вы завтра уезжаете. Вы покидаете наш город навсегда. Да?

– Нет. Я пробуду здесь еще три дня, – сказала она.

– Три дня. Что такое три дня? – вздохнул он. – Миг, обрекающий на страдания, терзания, угрызения совести. Отказ, который я давно прочел в ваших глазах, заставляет меня болтать всякий вздор. Мне хочется, чтобы вы не уходили. Давайте бросим якорь посредине реки и проведем эту ночь вместе.

– Зачем? – спросила она, стараясь не выдавать свое волнение. Но Петр Аркадьевич заметил. Он шагнул к ней, опустился на колено, взял ее руки в свои, заговорил с жаром:

– Зачем, спрашиваете вы? Зачем? И сами боитесь услышать ответ. Вам, как и мне понятно все без слов. Нам не нужно расставаться, чтобы не порвалась нить, связующая нас, – Лариса хотела что-то возразить. Он прижал ладонь к ее губам. – Да, да, нить, связующая нас, тонка и непрочна. Она непременно порвется, но это будет потом, потом… А сейчас мы во власти иллюзии, иллюзии счастья. Она нужна и вам и мне, – он поднялся. – Я обещал вам рассказать сказку про бедного юношу. Было бы невежливо с моей стороны не сдержать обещания.

– Вы будете рассказывать мне сказки, как Шехиризада? – спросила Лариса.

– Да, – ответил он с улыбкой. – Тогда у нас с вами будет не одна, а тысяча и одна ночь любви!

Музыканты заиграли вальс. Петр Аркадьевич пригласил Ларису на танец. Они закружились по палубе. Вначале отстранившись друг от друга, смущаясь и робея. Но с каждым поворотом, с каждым па, приближаясь друг к другу теснее, пока не ощутили единое сердцебиение и огненное дыхание страсти.

– Простите, – поспешно отстранившись, проговорила Лариса. – У меня закружилась голова. Позвольте, я присяду.

– Да, да, прошу вас, – прижав руку к груди, прошептал он.

Музыка смолкла. Вихрастый мальчуган поставил на столик стеклянный шар со свечкой, налил шампанское и исчез.

– Почему вы не пьете? – спросил Петр Аркадьевич, протягивая Ларисе фужер.

– Потому что я боюсь, – призналась она.

– Меня вам незачем бояться, – улыбнулся он.

– Я боюсь не вас, а себя. Себя, – сказала и подняла голову. Он посмотрел в ее растерянные глаза и все понял. Потому что и сам думал о том же: что они будут делать потом? Как преодолеют неловкость, которая неизбежно возникнет? Нужно ли им переходить грань между незнанием и всезнанием? Стоит ли подменять очарование разочарованием?

– Нет, – улыбнулся он, словно она могла слышать его мысли. – Нет, нет, Лариса… Васильевна вам не стоит бояться ни себя, ни меня. Давайте лучше выпьем. Выпьем за… бесстрашие. За умение сдерживать свои чувства. За вас, бесстрашная женщина!

Брызги шампанского заставили Ларису зажмуриться. Петр Аркадьевич поцеловал ее в щеку, сел в свое кресло.

– Простите, это единственная вольность, которую я себе позволил. Больше не буду, честное слово.

Лариса не стала открывать глаза. Хотелось еще побыть в дремотно-пьянящем состоянии, которое возникло благодаря легкому покачиванию кораблика, шипучим парам шампанского и нежному прикосновению горячих губ к ее прохладной щеке.

– Как хорошо, – подумала Лариса. – Как хорошо, что я такая рассеянная, что поднялась не по тем сходням, чтобы…

– Я давно мечтал провести ночь на реке, – ворвался в ее раздумья голос Петра Аркадьевича. – Но все время что-то мешало. То погода, то время, то компания была неподходящей. А сегодня… сегодня все сложилось. И погода дивная, и время остановилось, и голос ваш, издалека зовущий за собою. Все это через сотню лет мы назовем судьбою.