Наталья Нечаева - Последний июль декабря

Белоснежная манишка ресторана Беллини. Парадный мундир Меншиковского дворца. Щека Кадетского корпуса в заспанных морщинах.

Споткнувшись на мигающем тревогой светофоре, Юля рванула вперед – вдруг показалось, что странная пара исчезла – и лоб в лоб столкнулась с ними прямо посередине дороги, на аккуратном толстеньком башмачке островка безопасности.

– Извините, – она смутилась, словно ее застукали за подглядыванием в замочную скважину.

– Почему ты побежала за нами? – дама спросила вполне вежливо, даже участливо, с большим интересом разглядывая девушку.

– Собака, – искоса взглянула на пса Юля. – У нее – крыло? Или…

– Посмотри внимательней, – потребовала женщина.

Пес переминался рядом, явно тяготясь вынужденной остановкой посреди мчащихся автомобилей. Причем переминался всеми четырьмя лапами. Равно собачьими, равно волосатыми.

– Крыло, правильно угадала.

– Но…

– Ты испугалась и перестала видеть.

– Песок попал в глаза.

– Пройдет.

– Что это за порода?

– Цвергшнауцер. Слышала?

– Нет. Наверное, редкая.

– Такой он – один.

– Из-за крыла?

– Крыло – случайность.

Слова отскакивали от губ незнакомки мягкими горошинами, долетали до ушей и оседали в глубине головы вяжущей волокнистой массой, в которой сладко и приветно сворачивались клубочками засыпающие мысли.

Этот разговор посреди набережной – происходил ли он? И как – мимолетно или бесконечно?

Движение вокруг вполне продолжалось, даже стало гуще – свели Благовещенский, светофор вдруг вышел из желтой комы и разноцветно обрадовался автомобильному потоку, в котором он снова стал главным.

Красный – желтый – зеленый сменяли друг друга, машины вжикали слева и справа, некоторые и напрямик сквозь Юлю и женщину, а беседа не кончалась. Мимо и сквозь шли люди, радуясь, что успели на временную сводку, обдавая запахами пива, духов, острых сухариков, но бестелесная рука не могла отстранить идущих напролом, проскальзывая, не задевая, не ощущая.

И бородатый пес, снова с крылом вместо ноги, молча топтался рядом, равнодушно шевеля перьями.

– Почему?

– Захочешь понять – узнаешь. Как я узнала тебя.

– Разве мы знакомы?

– Конечно, только ты этого не помнишь.

– Кто вы?

– Прислушайся – поймешь.

Юля напряглась – еще недоумевая, не понимая, морщась от этого непонимания – и вдруг ощутила ласковое тепло, будто внутрь плеснули парным молоком, густым, сладким, даже во рту стало вкусно, аж захотелось причмокнуть от удовольствия. В груди счастливо захолонуло, словно пробился какой-то росточек. Предчувствие понимания. Или узнавания.

– Пойму?

Собака дернула поводок, подняла мордочку к небу, требовательно на что-то показывая.

– Светает? – суетливо спохватилась дама, мгновенно став старухой. – Прости, милый, бежим. Ему нельзя, чтобы свет… – объяснила Юле. Чуть виновато, намереваясь коснуться щеки, приблизилась лицом. – До встречи! – ускользающе тая в улыбке, отстранилась. – Нам пора. Ничего не бойся. Он вернется, а я всегда буду рядом.

– Кто вернется? – оторопела Юля, мгновенно, впрочем, сообразив, что речь – о Роме. И холодно обмерла, вспомнив, что незнакомка не может ничего знать, то есть говорит не ей и не о ней.

Обозналась?

Оглянулась: к кому обращены слова? Ни единого лица. И рядом – тоже.

Совершенно одна. Ровно посередине Университетской набережной. На перекрестке против угла Румянцевского сада. Проезжающие на безусловно зеленый машины удивленно сигналили тоненькой девчонке, застывшей вопросительным знаком в таком неудобном и опасном месте.

Утро выдалось липким. Тело мгновенно обволоклось осклизлой паутиной, сковывающей движения и мешающей дышать. Руки, ноги, уши, лоб – все немедленно завоняло, как подпорченный продукт в отключенном холодильнике: касаться самого себя противно до тошноты. Сейчас бы под душ… И стоять под водой долго-долго, вечно, пока не смоется до самых костей эта исключительно мерзкая пакость. Только где его взять – душ? Горячей воды нет уже две недели, а сегодня и холодную отключили. Кран выдавил пару гнойно-желтых капель и сдох.

Если б еще не болела голова, этот мрак можно пережить, а так – канава. Сад все равно надо убирать. Комендантша вчера особо предупредила: в обед притащится какая-то важная экскурсия, все должно быть тип-топ.

Вот чего они так надрались? Вроде по поводу. Ли принес пиво. Не наше, привычное, а свое, китайское. Типа, отметить свой потрясающий успех – из Шанхая пришло официальное письмо: Ли Чунь Аню правительство поручает важную работу по росписи театрального занавеса для нового Дворца культуры. У Личуньки от восторга даже глаза прорезались.