Михаил Болле - 9 мая

На огромном плазменном экране домашнего кинотеатра шел фильм про войну. Впрочем, его никто не смотрел, поскольку Юлиан был в душе, а сам хозяин дома по кличке Папель безмятежно спал, лежа одетым на длинном кожаном диване. Между плазмой и диваном находился бар в виде большого глобуса, верхняя полусфера которого была откинута в сторону. Оттуда торчали горлышки початых бутылок, а весь край нижней полусферы был заставлен пустыми рюмками и бокалами.

Папель представлял собой коротко-стриженного юношу столь маленького роста, что его нередко принимали за двенадцатилетнего пацана – и, тем самым, смертельно обижали. Разумеется, что он страшно комплексовал по поводу своего роста и даже снисходительные утешения более рослых ровесников типа «Наполеон тоже был маленьким», его ничуть не успокаивали.

Но хуже всего было тогда, когда он выпивал с приятелями. Именно в пьяном виде Папель становился предельно обидчивым, а поэтому был готов броситься на любого великана. Броситься-то он, конечно, был готов, да что толку? Однажды, когда Папель, размахивая кулаками, устремился в атаку на какого-то верзилу, сравнившего его рост с размерами сидящей овчарки, то его обидчик поступил очень просто. Он уперся тремя пальцами своей длинной руки в лоб Папеля и, таким образом, удерживал его на безопасном для себя расстоянии. И сколько бы не бесился несчастный Папель, сколько бы не размахивал кулаками и не проклинал наглого верзилу, это только добавляло всеобщего веселья.

Даже Юлиан, который неоднократно пользовался его гостеприимством, иногда не мог удержаться от соблазна поиздеваться над маленьким приятелем. Согласно его любимой поговорке: «Маленькие женщины созданы для любви, а маленькие мужчины для смеха». Когда Папель слышал эту остроту, то багровел до ушей, ужасно матюгался и грозился «посадить на перо того, кто ляпнет нечто подобное».

«В таком случае, научись метать это самое перо, – ехидно советовал ему Юлиан, – иначе ты никого им не сможешь даже поцарапать!»

Что касается внешности, то Папель имел тонкий, можно даже сказать, острый нос, «поджарые» черты лица, твердые, но невыразительные губы и, что самое главное, удивительно подлые, точнее, даже подленькие глазки… Если слегка перефразировать одного классика, то получится самая удачная характеристика: «Такие глаза не могут не лгать!». Помимо этого, малосимпатичный Папель зачем-то старался сделать себя еще ужаснее, для чего брил затылок, оставляя при этом большой, свисавший на глаза чуб, и носил в ушах массивные золотые серьги. Более того, он всерьез собирался проколоть бровь, чтобы вставить туда черную жемчужину.

Недавно этот юный прохиндей решил попробовать себя в уличном хулиганстве, которым занимались «шарки». Эти сексуально-озабоченные «акулы» подкрадывались к откровенно одетым девушкам или молодым женщинам, после чего стремительно производили одно из следующих действий – сдергивали юбку или топик, или, напротив, задирали подол и успевали сдернуть трусики. Поскольку они действовали парами, второй из «шарков» снимал все это безобразие на мобильник, после чего результаты охоты вывешивались в Интернете.

К несчастью для новоявленного «шарка», он ухитрился сдернуть юбку с дочери весьма крутого бизнесмена, и при этом еще попал «мордой в кадр»! Когда разъяренный отец лично увидел в Интернете нанесенное его дочери оскорбление, то немедленно нанял частных сыщиков. Тем не составило особого труда найти злополучного Папеля, после чего он неделю «отдыхал под капельницей», а, выйдя из больницы, закатил по этому случаю банкет, на который и пригласил дружков, из которых до утра остался только Юлиан.

Пока он спал, в гостиной появился его гость и собутыльник, обмотанный по пояс полотенцем. Поскользнувшись на одном из глянцевых журналов разбросанных по всему полу, Юлиан первым делом поднял с пола пульт дистанционного управления и достал из бара-глобуса бутылку пива. Затем встал посреди комнаты, отхлебнул из горлышка и прибавил звук. Из мощных колонок вырвалась оглушительная канонада. Папель, как подброшенный, вскочил с дивана и заорал:

– Ты что? Сдурел?

– Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой! С фашистской силой тёмною, с проклятою ордой… – пропел Юлиан, победно потрясая бутылкой пива.

– Дай поспать, идиот! – простонал Папель, выхватывая у него пульт и выключая телевизор. – И зачем я тебя только оставил? В другой раз домой поедешь…