Ксения Незговорова - Карусель. Роман-притча

– Девушка, – мокрые черные усы, неприятно повисшие на толстых губах, оказывается, еще и умеют говорить, – Вы красивая вообще! Может… – не договаривает, игриво дергает глазом – подмигивает, весь подается вперед, тянет к барменше влажные губы и поскальзывается, едва успевает ухватиться за краешек стола.

– Сама знаю, – буркнула девушка и вдруг выплеснула коктейль ему в лицо. Нервы не выдержали; ринулась на кухню, где пахло подгоревшей курицей, рухнула на пол и, никого не стесняясь, в голос зарыдала.

– Да что с тобой? – повар Саша внимательно посмотрел на нее и тронул за плечо, но девушка вздрогнула, точно ее ударили током.

– Ты какая-то нервная сегодня, Женя. Отдохнем после работы? – взял ее за подбородок и повернул лицо к себе.

Она уже не плакала, только равнодушно покачала головой:

– Давай напьемся.

Женя не знала ответов на бессмысленные вопросы: «что случилось, сделалось, стряслось…» Сотряслось. Удивительно, необъяснимо, абсолютно некстати. Точно что-то надломилось внутри, сломалось, вышло из строя, и она, подобно расстроенной гитаре, разучилась звучать. Попробуй теперь остаться наедине с собой – и не выдержишь, взорвешься хриплым рыданием. Поэтому – алкоголь скользит по ее острым, торчащим наружу венам, чудом перебрасывается к мозгу, в мозг, и разрушает клетки. Женя запрокидывает голову и громко смеется, хохочет, хлопает какого-то случайного, незваного Сашу по плечу и притворяется, притворяется, притворяется. Примеряет все новые маски, играет сумасшедшие роли, выкрикивает:

– Ну ты смешной! – сама не верит в собственную искренность. А ему все равно; он только снова и снова наливает коньяк, не соображает, в каком пространственно-временном континууме они находятся, и предлагает пить на брудершафт. Единственное верное решение из тысячи опрокинутых, повешенных вниз головой. Женя не отвечает, не соглашается, но делает резкие движения: скидывает с себя ужасно неудобные рабочие туфли и залезает на стол – герцогиня, возвышающаяся над кучкой подданных – бутылок . Деревянная твердь опасно покачивается, но девушка с раскрасневшимся лицом и отключенным сознанием освобождена от страха. Для нее не существует падений в настоящем, есть только взлеты; потому подпрыгивает до потолка и задевает головой люстру. Чувствует, как все тело раздирает смех, и она смеется – громко, некрасиво, каждой клеточкой, каждой родинкой, и подушечками пальцев, и круглыми коленками. Бутылки рассыпаются прахом осколков; а Женя, точно не замечая, ступает прямо по стеклу, смешивает свою и коньячную кровь. Опомнилась – и крутит пальцем у виска, будто делала это не сама, а наблюдала за кем-то со стороны. Прыгает на стул, но не рассчитывает траекторию движения, опрокидывается вместе с ним, как подкошенная, как бутылка .

– Дурочка! – кричит Саша и захлебывается в алкогольном дурмане, хватает ее за руку, привлекает к себе. Женя не сопротивляется, только забирает у него бокал и делает несколько быстрых глотков – алкоголь прожигает горло, кончик языка, желудок – боль физическая вытесняет самую крупную, душевную, отбирая у нее пальму первенства.

– Ты любишь меня? – спросила девушка, отлично зная ответ.

– Не люблю, а ты? – проводит губами по ее щеке.

– А мне наплевать.

Она говорила правду: сбежав сюда и окунувшись в это жерло разврата, Женя отключила самосознание, Женя замуровала себя в выдуманной реальности. Здесь не существовало одиноких вечеров без алкоголя и нового мужчины, к которому ты равнодушна. Убийца-одиночество повержен саморазрушением. «Главное – не позволять себе думать, анализировать, рассуждать» – это Женя совершенно отчетливо понимала. Иначе – медленно скатишься по орбитам ума. Женя грубо поцеловала Сашу, клюнула в холодные губы, липкие, пахнущие дешевым коньяком, и рухнула на подушку. Расплескала по белой наволочке рыжие волосы, начиненные лукавой луной, влетевшей в маленький гостиничный номер из распахнутого окна. Женя пропустила через себя волнующий ветер, прикрыла глаза, задышала часто и жадно. От свежего воздуха с улицы веяло детством, теплым, натопленным домом, мягкой постелью, плюшевым медведем с оборванным ухом. Все, что у нее когда-то было, все, чем она безраздельно владела, она, королева невинности. Но тот же самый ветер, отъявленный мошенник и грубый обманщик, забрал ее маленькое богатство и не оставил ни частички, ни-че-го… Женя разозлилась, вскочила с кровати и быстро закрыла окно, оглушительно громко хлопнув дверцей. Босыми ногами зашлепала по холодному полу, но обратно не легла, остановилась, с какой-то неприкрытой досадой посмотрела на пьяного повара и беззащитно обняла свои обнаженные плечи. Саша приподнялся на локтях и пронзил ее недовольным взглядом: