Дмитрий Заплешников - Моя психушка - Made in Belarus

– Не было незафиксированных сотрясений мозга? Как часто у вас болит голова от переживаний?

– Я имею в виду, что не выспался, боялся, что опоздаю, поэтому волновался. Нужно было к восьми, успел приехать только в девять. А так нет, не часто болит и общее самочувствие почти всегда нормальное. Сотрясений не было…

Мы говорили около десяти минут. Врач был любезен, вежлив и задавал вопросы в разговорной манере так, чтобы я чувствовал себя комфортно. У него хорошо получалось. Последние вопросы были про алкоголь, курение и наркотики. Я приврал, сказав про негативное отношение к первому и последнему.

С призывниками в РЦПЗ возиться не любят. Причины стали понятны еще при посещении психиатра в военкомате: тесты и анализы сдаются за три-четыре дня, а гуманное социальное государство оплачивает пребывание в психиатрии на 12—14 суток. Это отнимает у врачей и другого персонала дополнительное время: осмотреть, накормить, поменять постельное белье. Кроме того, в окрестностях немало питейных заведений и благоприятных мест, скрытых от глаз прохожих и сотрудников милиции, а имея свободный выход, можно прилично напиться, что нарушает правила пребывания таких учреждений, или занести стеклянную тару в отделение для людей с суицидальными наклонностями. С точки зрения здравого смысла, необходимо было вообще запретить продажу винно-водочной продукции в окрестностях психиатрических больниц, хотя и здесь все понятно: для кармана чиновников и предпринимателей это неплохая прибыль, ведь алкоголь в Беларуси недорогой, и имея даже низкий уровень дохода, без проблем можно найти дешевое крепленое вино, которое небезызвестно окрестили чернилом или бырлом.

После разговора с врачом меня направили в ту самую еле виднеющуюся дверь в конце темного коридора, где снова встретился Ваня. В просторном фойе бродили пациенты, а чуть дальше располагался открытый кабинет, из которого показалась медсестра. Ваня стоял, опираясь поясницей в подоконник на приличном расстоянии и, скорее всего, сразу меня не заметил, все так же, как и в приемном отделении, уставившись в телефон.

– Слышь. Привет. Дай позвонить, а? – раздался голос за спиной. От удивления и небольшого испуга я подскочил, на лбу пробился пот.

– Эээ… привет… – даже не знал, что ответить.

– Нельзя тебе телефон, Петя, тебе же сказали. Нечего тут выпрашивать у призывников, – вовремя и быстро сказала подбежавшая медсестра, которая мелькала из открытой двери. На разговор отреагировал Ваня и подошел к столпотворению, сразу начав интересоваться:

– Добры дзень. А куды нам iсцi? Вы павінны накіраваць, так?

– Что вы говорите? – переспросила медсестра, не понимая вопроса. Сложилось впечатление, что никто из нас не удивлен отсутствию знаний белорусского языка у персонала государственного учреждения.

– Вы нам должны сказать, куда направиться, или кто-то другой? – уточнил я.

– Да, пойдемте, пожалуйста, – ответила медсестра, показывая рукой на открытый кабинет.

Она задавала примерно те же вопросы, что и врач, делая очередные пометки: курите, употребляете алкоголь или наркотики, как себя чувствуете. Примерно через 10—15 минут разговор был завершен, и никто из нас не понял выражения: «в отделении для призывников мест нет, пойдете в 29-е». Сразу почувствовался подвох, еще больше захотелось выйти, выкурить полпачки сигарет за раз и никогда сюда не возвращаться. Тем не менее, бежать было некуда и незачем. При всей постсоветской бюрократии Республики Беларусь все же какие-то рамки, хладнокровие и здравый смысл нужно сохранять. Да и был уверен, что пришел в санаторий, хоть и организационного построения советского типа.

Когда начал писать повесть о пребывании в психиатрии, не задумывался о кавычках в названиях подзаголовков, теперь отчетливо понимаю – они как нельзя кстати. Не могу сказать, что есть четкие разграничения между плохим и хорошим отделением РЦПЗ, однако лучшим, в полном смысле этого слова, ни одно ни при каких условиях назвать нельзя.

29-е отделение открывает двери для наркоманов, алкоголиков и лиц с суицидальными наклонностями. Есть и призывники, которые так же, как и я с Ваней, опоздали на раздачу палат в отделении, выделенном военкоматом, и мест не осталось. Немного суетясь и пройдя под большой связкой двух зданий, мы зашли вовнутрь. Большая железная дверь с оттенком ржавчины по обе стороны была открыта, дальше – небольшой предбанник, фойе и несколько нелогичных разветвлений. Видимо, были какие-то стандарты при постройке не только госучреждений, но и других зданий 50-х годов прошлого века. Я уже бывал в подобных помещениях: недалеко от родительского района находились жилые дома постройки того периода времени, планировка примерно такая же, за исключением лестниц. Если в знакомых домах лестницы размещались сразу за предбанником, то в психиатрии до них нужно прилично пройти, хотя и направления сторон были идентичными, такими же были ступеньки, сильно изношенные временем, и двери с проступающей коррозией. Выглядело это примерно так: предбанник, фойе, узкие проходы направо, налево и вперед, через два-три метра от них – аналогичные пути, откуда снова можно увидеть такие же разветвления. Абсолютно никакой экономии места и пространства.