Марс Вронский: Женщина-смерть – 2. Книга вторая. ХХХ 33+

– Ну да, туалет с выгребной ямой у них во дворе рядом с дровяными сараями. Колонка водопровода на соседней улице. Во всех казармах и бараках есть электричество, которое исправно оплачивается. Казармой номер восемь. На дрова они таскают срезки с пилорамы неподалёку. А средства к ним текут из мегаполисов, и немалые средства.

Зинаида встряхивает своим «опереньем»:

– За какие, хотелось бы знать, услуги…

Участковый щелкает по клавиатуре.

– Тогда вам надо познакомиться с обитателями этого дома. Дом двухэтажный, с двумя подъездами, в каждом подъезде – восемь однокомнатных квартир. Это по проекту. Но подвергался самовольной перестройке. В первом подъезде на втором этаже налево у Капы, – на экране появляется высокая плотная дама со строгим выражением лица, родинкой над верхней губой и длинными белыми локонами. – Капиталины Юрьевны Зеленской, содержательницы борделя, две квартиры объединены…

Гурам опять возбуждается:

– Почему, слушай?! Вы знаете, что там бордель и ничего не делаете?!

– На самом деле бордель не в казарме, там, типа, общага проституток. Капа со своими девочками каждый день ходит к престижным поездам и сажает их в СВ-вагоны к тем, кто ей платит. Поймать практически невозможно. Но определённое ведомство занимается ими.

Зинаида вздыхает:

– Ну да, Бологое – узловая станция, поезда стоят подолгу…

Далее. Сосед Капы по лестничной площадке в объединённых двух квартирах направо – некто Зрец. Не жрец, а Зрец. – На мониторе длинноволосый, похожий на Гойко Митича, мужчина с презрением в глазах. – Он экстрасенс-провидец. Завьялов Алексей Иванович, оттрубивший четырнадцать лет на Белом Лебеде вместо одного известного маньяка и отказавшийся от реабилитации. Не стал даже паспорта получать. Так тут и живёт после освобождения. Уже лет пять. У него три жены, он называет их Сивиллы. Не различая по именам. Это из-за него, Зреца, у правоохранительных органов не получилось ни одного из предпринятых восьми внедрений в Огрызково. Он наших раскусывает на раз. Хотя конечно стукачи есть. По поему неуважаемому мнению, – взгляд на Гурама. – они нам подсунуты и строго контролируются.

Гурам:

– Кем?

– Мы точно не знаем. Тут несколько авторитетов. Кроме Зреца ещё Санёк Каратист. – «Гойко Митича» сменяет крепкий, с лицом европейского типа (усы стрелками – десять минут одиннадцатого – и бородка тонким клинышком образуют перевёрнутую эмблему «Мерседес» только без круга) с самурайской причёской улыбающийся мужичёк в рубашке с закатанными рукавами и крупными кистями рук. – Нерозников Александр Евгеньевич. Он как раз у нас на очереди. У этого двухэтажная квартира с собственной лестницей. Живёт один, чем промышляет, непонятно. Периодически у него гостят недели по две-три птицы высокого полёта. Женского пола. Считается, что он проводит с ними курс похудания. И они ему за это платят. Как будто в Москве похудеть негде.

У Зинаиды даже рот открылся!

– Птицы высокого полёта ходят в туалет на улице и не моются по три недели?! В жизни не поверю!

Капитан смеётся.

– Конечно, вы можете не верить, но я собственными глазами видел одну нашу суперзвезду эстрады, бегающую за пивом в магазин напротив. Сама-то она пиво вряд ли пьёт! А моются они все в летнем душе, дощатой кабинке с бочкой наверху. Зимой туда подводится электричество и в бочку опускается мощный тэн.

– Но всё равно, согласитесь, для звёзд это…

Гурам стучит трубкой по подлокотнику кресла.

– А вы не пробовали говорить с этими птахами? То есть птицами.

– Ха! Кто есть звёзды, и кто есть мы!.. – Участковый отворачивается к окну, вздыхает. – У них охрана, адвокаты, все права защищены… – Встряхивается. – Но продолжим. Первый этаж первого подъезда. Налево. В первой квартире проживает некто Рембо, Рукавишников Спиридон Олегович, трижды судим за мелкие кражи на железнодорожном транспорте. Прописан в давно сгоревшем доме, получает пенсию по инвалидности, шизофреник. – На мониторе фото тощего брюнета с чубом на глаза. – Что он делает в этой компании вообще непонятно.

Зинаида вздыхает.

– Живёт…

– Ну, ладно. Во второй квартире рядом с Рембо ненадолго останавливаются приезжие бомжи. Но ненадолго. День-два и адью! Далее. Очень интересный момент – третья и четвёртая квартиры, это направо. Уже пять лет проживают так и неустановленные лица. Откуда прибыли и чем промышляют – неизвестно. Ни в чём предосудительном замечены не были. Не алкоголики. В третьей – высокий качок, называющий себя Гошей. У него полная комната спортинвентаря… – Фото раздетого по пояс улыбающегося атлета сменяется на изображение его полной противоположности – тоже раздетого доходяги, обезображенного чудовищными шрамами. – Мы полагаем, что большинство этих шрамов – следы сведённых татуировок. Тюремных.