Лео Карлсон - Над водами Ксанфа. Ошибка царьзидента

Из особых пожеланий анонимного благодетеля брошенных старушек было «поменьше беспокоить бабушку разговорами – это ее утомляет и будит не нужные, травмирующие душу воспоминания». Кроме того, как объяснил человек, доставивший сюда несчастную старушку, та почти всю жизнь прожила в Германии и по-русски хоть и говорит, но не очень хорошо.

Почему бы и не уважить такую простую просьбу? Все пожелания благодетелей несчастной иностранки были выполнены в лучшем виде. Питалась старая немка у себя, еду ей приносили, гулять выходила два раза в день, рано утром и поздно вечером. Гуляла всегда вдвоем со своей прислугой. Странная это была парочка!

Коренастая с большими и не по возрасту упругими, торчащими вперед грудями старуха всегда выходила на улицу в платке с ярко и неровно накрашенными губами, губы эти были при этом недовольно сложены в курную гузку, а узко посаженные глаза над утиным носом с ненавистью буровили окружающих. Передвигалась старушка, переваливаясь с боку на бок, и чем-то всегда напоминала Модесту Иннокентьевичу беременного краба.

Служанка была под стать ей – высокая широкоплечая блондинистая девка с не слишком женственной походкой и столь же враждебным и внимательным взглядом. Эта всегда заправляла волосы в платок.

Впрочем, было место, где эта загадочная Карла Адольфовна иногда преображалась. Модест Иннокентьевич не раз видел, как в дальнем заброшенном углу сада старушка порой играла с забредшей на территорию приюта собачкой. Все остальное время ее лицо было хмуро и печально. Она напоминала то состарившуюся лягушку, так и не ставшую царевной, то, наоборот, монаршую особу в не справеделивом изгнании и забвении.

Если персонал приюта четко следовал инструкциям касательно нежелательности общения со старухой, то проживающие в приюте не могли не попытаться установить контакт с новенькой. Самые активные старухи. Вера Иосифовна и Элеонора Моисеевна несколько дней подкарауливали новенькую на прогулке. Но получили весьма жесткий отпор в виде явно недружественной тирады на немецком. Немку прозвали просто Адольфовной, и кличка эта мгновенно закрепилась. Кстати, по удивительному совпадению, и записана она была в заведение по паспорту Карлы Адольфовны Питерсон, бездетной, ни разу не бывавшей замужем, если верить паспорту.

Не удивительно, что заботы, тяготы и пасторали семейной жизни обошли это странное создание стороной, подумал Модест Иннокентьевич. Даже если напрячь все воображение, то представить себе любовные прелести молодой, пышущей гормонами и феромонами Карлы Адольфовны Модест Иннокентьевич, как ни пытался, не смог. И не потому, что Карла Адольфовна до ужаса напоминала мужика. Вместо пусть и траченных временем, но все-таки женских ручек у старухи были жилистые и какие-то опухшие от тяжелых трудов грабалки-хваталки пролетария-молотобойца. Сзади она была вся какая-то квадратная, с нешироким мужицким задом. И совершено без талии. И эта не то утиная, не то обезьянья, вразвалку походка. Из женских атрибутов имелись: огромная, пятого размера грудь, удивительным образом еще не стекшая в пояс, вечно неумело подведенные глаза и рот, и синевато-седые волосы, собранные в пучок.

Днем эта странная клиентка часто сидела на балконе своего номера и глазела на проходящих внизу или что-то читала с планшета. Тем же занималась и ее огромная служанка. К немке со временем привыкли, и все вошло в некую привычную и приемлемую для всех колею.

И вот неделю назад в приют внезапно позвонили люди, назвавшиеся родственниками и попросили о встрече со старушкой. На вопрос Модеста Иннокентьевича «а не собираетесь ли забрать ее к себе» ответ был уклончивым – дескать, посмотрим, как ей у вас.

И это был первый повод для тревоги – старушками с таким весомым денежным вкладом в бюджет приюта, да и что там говорить, самого Модеста Иннокентьевича, в наше время не разбрасываются.

Нужно было что-то придумать. А тем временем, встреча с самозваными «родственниками» состоялась. Перед воротами стоял большой черный джип с тонированными стеклами, хорошо запомнившийся Модесту Иннокентьевичу, который по своей давней привычке обходил в утренний час свои владения. И как раз во время визита подозрительных гостей под окнами номера Адольфовны проходили две подруги, активнейшие и бдительнейшие члены местного комьюнити, Вера Иосифовна и Элеонора Моисеевна. Они-то и сообщили о громких криках и каком-то шуме в номере. И как будто там что-то разбилось.