Илья Стефанов - Человек влюблённый. Повести

У нашего героя были и другие таланты. Он хорошо рисовал. Во время учёбы в школе он выпускал стенгазету, заполненную дружескими шаржами и эпиграммами, а в студенческие годы был известен как баянист и боксёр.

Раскрепощённость на сцене, перед публикой, противоречила замкнутости нашего героя, она должна была, кажется, способствовать повышению его общительности. Но этого не происходило. Ведь субъект на сцене и субъект в жизни – разные ипостаси человеческой натуры, и есть красноречивые примеры того, как человек раскрывается именно на сцене и только на сцене, оказываясь пред публикой, ждущей и жаждущей услышать или увидеть необычное.

Пребывая в мире своей души, наш герой время от времени тяготился одиночеством. Постепенно его Вселенная теряла краски и находиться в ней становилось мучительно. Это заставляло нашего героя искать встреч с женщинами. Причём, на первом плане стояло не чувство любви, а сам порыв к любви – то, что называют влюблённостью, когда рвутся границы индивидуальности, когда человеку кажется, что он соединяется не только с другим, любимым человеком, но и со всей Вселенной. Именно женщины выводили нашего героя из себя , примиряя с внешним миром, с которым, казалось ему, находил он теперь что-то общее. После расставания с очередной возлюбленной у него усиливалось чувство одиночества, изоляции от мира, его одолевало беспокойство. Он впадал в чёрную меланхолию, из которой с трудом выходил. Наш герой боялся такого состояния. В таком состоянии он, выпивая больше обычного на пирушках с друзьями или на праздничных вечерах своего института, мог вести себя неровно – то был скучен, то демонстративно выходил из себя. Иногда совсем не контролировал своего поведения, совершая хулиганские поступки: мог на спор пытаться достать до люстры ногой или поцеловать на выбор визави любую из присутствующих.

Наш герой, не склонный проявлять излишнее внимание к женщинам на людях, в периоды чёрной меланхолии иногда делал это, как бы назло всему свету. Расскажем об одном случае, который нашему герою показался выходящим за рамки приличия, и в котором он позже раскаивался.

На одном большом праздничном вечере, юбилейном вечере своего института, у него никак не выстраивалось в душе праздничное настроение. Собираясь уйти, вышел в фойе. Здесь он увидел художников, сидящих за мольбертами – два молодых человека, похожих на Христа, были приглашены забавлять участников вечера изображениями их собственных физиономий. Один рисовал кого-то, другой ждал заказчика. Наш герой, удивлённый тем, что никто не желает дать заработать второму, уселся перед ним и со скукой стал наблюдать за гуляющими в фойе и проходящими в зал – их путь пролегал рядом с его креслом. Но вот он заметил идущую мимо симпатичную женщину, с которой был знаком, но ничего не знал о ней. Они изредка встречались в коридорах института, обмениваясь только словами приветствия. Наш герой неожиданно для себя взял её за руку, потянул к себе и усадил на колена. Бросив художнику: «Возьмите другой лист!» он сказал ей:

– Пусть нас нарисуют. И давай изобразим сцену, как будто ты мне очень нравишься, будто я влюблён в тебя, а ты нет и противишься мне. Вырази недовольство на лице! Это будет интересно!

Женщина уютненько устроилась на коленях нашего героя, слегка приобняв его, а он, обхватив её стан одной рукой, другой стал играть золотой цепочкой, спадающей с шеи его возлюбленной в пространство между грудей, которое слегка просматривалось. Он взглядывал в лицо женщины, ворчал, что не видит недовольства его ухаживаниям, и делал последние более решительными, стараясь выяснить предел её терпения. Проходящие мимо по разному реагировали на странную любовную сцену. Многие делали вид, что ничего не замечают. Другие улыбались, округляя глаза и покачивая головой, это были в основном мужчины. Но он заметил и несколько недовольных и даже возмущённых женских лиц.

– Некоторым женщинам не нравится наше поведение, – доложил наш герой своей пассии и услышал неожиданный ответ:

– Они мне завидуют!

В таком духе художественный сеанс продолжался несколько минут. Расплачиваясь с художником, наш герой услышал за своей спиной удивительную реплику. Женщина, голос которой показался ему знакомым, тихо, как бы с намерением, чтобы слышал только он, проговорила:

– Мог бы выбрать и покрасивей!

Наш герой не стал оглядываться. Ему самому этот его поступок не казался сносным уже с середины художественного сеанса. Взглянув на рисунок, напоминающий известную картину Рембрандта, он небрежно свернул его и покинул праздничный вечер, который продолжал разгораться.