Марина Семенова - Не буди во мне кактус

Отправиться в поход я сагитировала человек пятнадцать. Ребятня собралась разношерстная – в возрастном диапазоне от пяти до десяти лет. До пункта назначения шли долго, дружно и весело, но, по прибытии были отловлены администрацией магазина, когда двое из моих «отрядных» подняли дикий ор, не поделив резинового лягушонка, и в борьбе за обладание надувной игрушкой растянули ему шею до размеров жирафьей. Я, как истинный вожак, попыталась уладить конфликт, щедро высыпав на прилавок копилочные пятачки и гривенники. Самые младшие из нас разревелись, заподозрив, что – раз деньги за горе-лягушку отсыпаны, то им уже не видать обещанного мною мороженного. Не долго думая, к ним присоединилась и вся остальная гурьба, подпавшая под эмоциональный выброс первых. Душераздирающий детский плач быстро собрал толпу сочувствующих, которая требовала вызвать участкового. Участковый был вызван администрацией незамедлительно, чем еще больше усилил децибелы коллективного горя. Многих из нас в те годы пугали дядей милиционером.

Администрация требовала устроить зачинщику (то есть – мне) допрос с пристрастием. Но, допроса с пристрастием не получилось – за меня вступилась все та же сочувствующая толпа, стоило мне громко и решительно заявить, что это всё – мои братья и сестры, которые пришли выбирать маме подарок, потому что наша мама – героиня, и завтра ей будут торжественно вручать орден за многодетность. Самое странное, что мне поверили, и наше славное «семейство» было отпущено под честное слово «вернуться домой, никуда не сворачивая».

Когда мы появились во дворе – уже вечерело. Встревоженное родительское племя метнулось нам навстречу и быстро рассыпалось на пазлы, разобрав наш, уже не такой дружный, строй на составляющие. Кого-то осыпали поцелуями, на кого-то орали, кому-то достались подзатыльники и шлепки по заднице, самые интеллигентные из родителей ограничились затяжной нравоучительной речью. Меня не били, не целовали и не воспитывали. Молча взяли за руку и увели домой.

От мамы мне не влетело, зато – досталось от сестры. Мне было щедро отсыпано и шлепков, и подзатыльников, и ора. За разбитую копилку и посягательство на святое – «заветную» девичью мечту – югославские сапоги.

Мне совсем не хотелось расстраивать ни маму, ни сестру, но моя гиперактивная натура жаждала ежеминутной подпитки. В моем дне, похожем на калейдоскоп, постоянно должно было что-то меняться, случаться, происходить. Я, словно энергетическая воронка, втягивала в себя людей и события, увлекаясь каждым новым человеком, выгорая дотла, пронзительно и ярко переживая каждый день и каждый миг своей жизни.

Представляю сколько претензий пришлось выслушать моей маме от разъяренных родителей после того злополучного «игрушечного похода», чтобы она смогла принять несвойственное ей по жестокости решение – запирать меня дома. Сестра злорадствовала, а я гордо и «красноречиво» торчала у дверей, провожая маму на работу, чем несказанно рвала ей сердце.

Да, мама не была ласковой. Не умея проявлять любовь в эмоциях, она любила нас по-своему, совершенно не умея наказывать, и очень страдала, когда нам было плохо. А еще – она не могла объяснять нам свои и чужие поступки, и, вообще – этот мир. Такой сложный и такой противоречивый. Когда сестра обижала меня, я неслась к матери, зареванная и возмущенная, чтобы выплеснуть на неё свое маленькое детское горе. Мама выслушивала молча, вроде как одобряла, и тем самым рождала во мне чувство собственной правоты. Когда же к ней прибегала сестра – а ей тоже было с чем прибегать (вспомните, хотя бы, тот случай с копилкой) – мама, точно так же, безмолвно и понимающе кивала, сея и взращивая в сестре непоколебимую уверенность в том, что права именно она. И только она. Такая мамина тактика с годами привела к извечному противостоянию двух сестер и вылилась в пожизненное неприятие «заведомой неправоты» каждой из нас с затяжными многолетними молчаниями. Вот и сейчас, мы не разговариваем с сестрой больше двух лет.

Для себя я поняла главное – не достаточно в течении дня ставить перед детьми тарелку супа или каши, и ежевечерне раскладывать их по кроваткам, одевая в свои пижамки. Воспитание любви между детьми – это, прежде всего, скрупулезный и терпеливый разбор любой, даже самой маленькой, конфликтной ситуации, и подробное объяснение того – где, кто и в чем был не прав, с неизменным прочтением в конце беседы одной и той же мантры: «Вы – родные друг другу люди. Самые родные и самые близкие. Вы должны научиться любить, прощать и помогать друг другу». И слово «должны» не режет слух, при условии, что «любить» становится определяющим понятием. В нашей семье этого не случилось, потому что главным всегда было – «должны помогать». Что же в этом плохого? – спросите вы. Вы спросите, а я постараюсь объяснить.