Наталья Метелица - Фиолетовые заплатки. Разнокалиберные стихи

Тот мир придуман нами изначально —
Свободно, добровольно, как мечта,
Которая не ждет исход печальный,
Но и не ведает, где высота.

И что судить?.. Жестокие законы
Для страсти, именуемой любовь?!
О нет, не говори, что был влюбленный!
Возможно, ты влюбиться был готов.

Что о любви мы знаем у костра,
Где выгорают наши ночи плотью, —
Когда лишь в измозоленной заботе
Есть свет любви
и истина добра.

Я хотела же стать иконой,
На которую б ты молился.
Только древнею, а не новою,
Где потресканы лица.

В твои руки бы реставратора
Я упала с веками бережно.
А я вся бы – как лунные кратеры,
Вся старинная —
да, ох, денежная.…

Но без нимба любимою стану ли?
Зря февраль в белоснежном фраке
Залатает иконе рану.

Только снег от святости сладкий.

Я хотела же быть иконой,
На которую б ты молился.
Только кто? – Персонаж влюбленный,
Кому молодость снится…

Мне ОТ тебя две стороны-дороженьки.
Зима смела воспоминанья летние.
Я там была. Но вспомнить – и поверить?!
Ах, память зимняя,
зачем ты осторожная!

Осталось две:
жить с памятью о памяти,
что унесла ту радость позабытую, —
или
туда, где помнят до проклятия,
но не живут. Змеею ядовитою
тот путь, где помнят только речи черные,
обиды бес-/ и просто лже-
толковые,
и слабости, смешком разоблаченные,
и клятвы —
сиротинки или вдовьи.

Я выбираю путь, где помнят лучшие
слова, поступки, поцелуи, шалости,
и я готова помнить жизнь до старости,
когда в ней ты – живущий где-то в будущем.

Я помню всё, что будет,
когда кончится.
Я знаю ту, что на меня похожая
и что в стихах моих себя размножила,
когда по всем дорогам
К ТЕБЕ хочется…

Я женщина всегда тебе!
В разорванных стихах бессочных,

В наряде белом – и порочных,
И нараспашку – и в себе.

Ты мой порог. Сюда дорога
Моя приходит собирать
Цветы, проросшие в тетрадь,

И крошки – птицам пировать,
Чтобы с ними ждать неодиноко.

И я не знаю, чем полней
Вселенная из птичьей выси:
Кричащей глоткой жадной жизни —
Иль шепотом ночных полей?..

Как больно, что столько
болезней в мире
и столько жестоких смертей…
нелепых и ранних…
мне зря говорили,
что богу оттуда видней.

Как же просто мне жить с тем незнанием…
Правда острым кнутом сожжет
всё, что вовремя, поздно, заранее,

всё, что высший – и третий сорт;
все ошибки мои и свершения,
все спокойные ночи
и стыд —

и прочтет некролог с выражением,
потому что и незачем жить,
если правда придет уродиной,
за белилами пряча ложь —
ту, что ты на попытке
двухсотенной
продавал мне за правду «вельмож».

……
Как же странно мне жить с этим знанием!
Вроде высечена, вроде – нет,

и живая как будто – заранее,
замерзая, как зимний рассвет.

Холодно.
Будто одно сердце —
на всех.
И одно —
без всех.

Несмотря на всю ложь, что у слова хозяином
служит,
когда хочется лжи… или просто нужна – для
фасада
разрушенных зданий, —
ты мне нужен.
Я люблю.
Виновата…

Люблю, когда меня ревнует кто-то.
Но более – когда ревную Я,
И даже в облаченье идиота
Согласна наряжаться – но любя!..

Мне говорят, что если место пусто,
Так легче что-то строить. Средь РУИН?!
И я, себя переломав до хруста
Страшуся пустоты. Бог. Мама. Сын.

Но, даже когда рядом бродят тени,
Заблудшие из преисподней вдруг,
Я думаю, что рядом со мной Гений —
Или хотя бы просто беглый друг…