Олег Копытов - Мой друг Вовка Кораблёв. Повесть

Моя компания из Народного театра иногда пересекалась с другими моими компаниями. Например, одноклассника и одновременно коллеги по занятиям карате, а кто из парней в позднюю пору Советского Союза не пробовал заниматься карате? – Сашки Сенника. Иногда мы приходили на квартиру к Сашке Сеннику с Вовкой Кораблевым, Ильёй и Лёшкой. Его мать, учительница, умерла, а отец днями и ночами пропадал на военном заводе. Сашка занимался фотографией, у него была неплохая подборка слайдов хороших рок-групп, особенно Kiss, он был дороден, блондинисто-смазлив, важен, вальяжен, часто смешно инфантилен, и милый такой хвастун… Лучшими кентами Сашки Сенника были наш каратешный гуру – чьи правильные черты были вырезаны уже хохлясто-турчасто, крепенький и невысокий Юрок из двухэтажного барака у парка Фучика, года на три нас старше, он всегда улыбался, шутил, совсем рано женился и имел очень сурового батю, которого ласково называл «Мой мизантроп», что не мешало Юрку жить как сибарит всё то время, когда он не работал, в смысле приходил с работы с завода сельхозмашин за этим самым парком имени Юлиуса Фучика; кроме того – вечный объект насмешек Сашки Сенника Игорь Шадрин в нелепых очках в роговой оправе, любитель варить самогон, он не любил самогон, он любил варить самогон, фанат Nazareth и всем, кроме образования, похожий на Пьера Безухова; кроме того, худощаво-интеллигентный Сергей Макрынин, он любил подписываться McCrynin, поскольку умел расшифровывать заумные тексты Pink Floyd, мечтал о карьере археолога, но впоследствии не стал даже кандидатом исторических наук (несмотря на отца член-корра), объясняя это так: надо же пожить и для себя. Я тоже был кентом Сашки Сенника, как впрочем, и Игоря Шадрина, и Юрка… Да многих. Многие видели во мне если не лучшего, то хорошего друга. Сегодня я понимаю почему. Я очень самолюбив (как и большинство людей), но подкидываю другим горячие угольки собственного самолюбия аккуратно и маленькими дозами. А главное – умею и даже люблю слушать. Знакомых, соседей и даже незнакомых. Сколько раз именно ко мне приставали полусумасшедшие в поездах, электричках и трамваях с короткой, а то и не очень короткой исповедью. Мне просто что-то рассказать, потому что я не стану сразу переводить стрелки на себя, любимого, я, пусть иногда и просто из протокола, но дослушаю всё, что мне станут рассказывать о себе другие, до конца дослушаю и даже задам несколько вопросов… До сих пор полностью не понимаю, зачем мне это нужно…

Маленькая квартирка-двушка Сашки Сенника и его отца была на пятом этаже худой пятиэтажки, выходившей миниатюрным балконом на чудесную, зеленую, в тяньшаньских елях и карагачах – дальше шел весь в сирени бульвар Дзержинского – привокзальную площадь города Фрунзе, чуть сбоку и сверху похожую на яркую картонную детскую игрушку-раскладушку, на которую поставили тяжеленькую скульптурку военкома Михаила Фрунзе на вздыбившемся коне, с такими натуралистически налитыми шарами под крупом. Понятно, как городские остряки называли это место в качестве места запланированных встреч…

Чаще всего мы устраивали на квартире Сашки Сенника то, что сегодня я бы назвал интеллектуальной пьянкой. Это когда употребляют спиртное не ради эйфории, а только как технический ритуал, сопровождающий милый трёп. О чем трёп? Конечно, о смысле жизни. Правда, на примере всё той же рок-музыки, карате, рассуждений об особенностях женской расы, доказательств преимущества темно-синих джинсов Montana над тщедушно-голубенькими любой марки, Сашкиного бахвальства, молчания Шадрина, шуточек Юрка и моих воспоминаний о Москве и Питере, в которых я бывал иногда, а иные никогда…

Впрочем, там бывали и какие-нибудь девчонки, но дальше танцев-зажиманцев дело не шло, да и бывали девчонки там редко, как редки, хотя и постоянны исключения из правил русской орфографии…

Однажды (такое не часто, но бывало) во время «интеллектуальной пьянки» перебрали. От еще одного друга Тольского и Кораблева – Виктора Калинина, который очень редко, но тоже с нами пересекался, я узнал через недельку, что они втроем тогда добавляли водной феерии городским фонтанам под желтыми и красными фонарями, рядом с мощными розовыми кустами в центре, возле ЦУМа, наконец, сели в последний троллейбус, что вез в микрорайоны (решили ночевать все у Вовки, его родители иногда позволяли), проспали свою остановку, проехали до самого конца микрорайонов и вообще города на конечную у самых гор, зачем-то залезли на девятый этаж строящегося дома, широкий в кости Виктор и худой, но крепенький Илья за малую провинность, сущий пустяк – слишком громкое нытьё о своем тяжелом житье-бытье, высунули Вовку в оконный проем на девятом этаже и держали за ноги вниз головой, чтобы успокоился… И он действительно успокоился, и вынули его… ржущим вполне жизнерадостно…