Алексей Шипицин - Дедушка 2.0. Пути неисповедимы…

Мало того, все камеры были оборудованы датчиками движения. В углу экрана появлялся силуэт оранжевого бегущего человечка. Но все эти датчики тоже были совершенно бесполезны. В самую же первую смену после запуска камер, увидев оранжевый сигнал, она пошла выяснять, в чем дело. Но никого не обнаружила. Через несколько минут – снова. Потом сообразила – это просто ее собаки бегают. А вскоре выяснилось, что датчики реагируют даже на пролетающих воробьев. И на бедных оранжевых человечков давно уже никакого внимания не обращали, как бы активно они не мигали на экране…

Утренняя «напряженка» закончилась. Все рабочие прошли, время посторонних посетителей еще не наступило. Машины поедут чуть позже. Обычно в это затишье она кипятила чай, устраивала себе легкий перекус.

Но сегодня что-то ей не давало покоя. Кажется, все было как всегда. И в то же время – не так. Кусок в горло не лез…

На эту работу в охрану, беспокойную по определению, она пошла ради своего внутреннего покоя. Вот такой вот каламбур, такой парадокс. Только сегодня этого «покоя» и не было…

Пятница, 10-00

Бабушкиного дома не было…

От забора остались только покосившиеся столбы. А от самого дома – полуразрушенный сруб. Он смотрел на мир черными проемами пустых окон, словно с укоризной спрашивая: «За что?»

Ни дверей, ни стекол, ни рам – ничего не было. Хозяйственные соседи постарались. И крыши не было, и даже потолка. Одни стены…

Алена зашла внутрь. Пола тоже не было – только несколько разломанных половиц, которые, видимо, никому не понадобились. Весь дом зарос полынью, лебедой и крапивой. Сорняки вольготно хозяйничали здесь, в тени. И к осени вымахали в человеческий рост.

Ванюшка, почувствовав, что с мамой происходит что-то не очень хорошее, затих, прилип к ней и не отходил далеко.

Печка тоже была почти вся разобрана, осталась только часть стены. Алена похлопала по кирпичам, не веря в реальность всей этой картины. Как будто хотела убедиться в том, что это – мираж. Который исчезнет от прикосновения… И, кажется, зря это сделала. Сверху тут же свалилось несколько обломков, подняв кучу пыли. Шум и грохот показались невообразимо громкими в жуткой тишине мертвого дома. И тут же в дальнем углу, там, где раньше была бабушкина «квартира», рухнула одна из оставшихся потолочных балок.

– Ваня, – испуганно вскрикнула она. – Не трогай здесь ничего. Видишь, все падает…

Алена оглянулась – Ванюшка спокойно играл во дворе. «Ну и хорошо, здесь, оказывается, опасно». На шум подошел дядя Гена, помаячил ей издалека – «все в порядке?»

Она кивнула и показала глазами на Ванюшку. Он понял – «присмотрю, не переживай».

…Известие о том, что баба Гутя умерла, пришло, когда Алена еще в городе жила, когда дядя Дима только готовил к запуску свою программу «защиты свидетельницы». Но тогда не было ни времени, ни возможности приехать сюда. Сейчас же она просто не могла здесь не побывать. Только не представляла, что все будет именно так…

Алена ходила по дому, перебираясь по редким доскам, и вспоминала – здесь комод стоял с вечно не работающим телевизором, здесь – гостевая кровать. Она зашла за остатки печки. Здесь бабушкина лежанка была, здесь – кухонный стол…

А вот и сам комод. Вернее, то, что от него осталось. Весь пыльный и разломанный, он, видимо, никому не приглянулся. Вот и валялся в дальнем углу. Алена присела перед ним на корточки, выдвинула единственный оставшийся ящичек… И чуть не разрыдалась.

В этом ящике бабушка хранила свои «прожитые годы», как она говорила. Настенные календари. По-бабушкиному – «численники». Она не отрывала в них листочки, как вроде было принято, а просто отгибала и засовывала под специальную резиночку. А когда год заканчивался, не выбрасывала их за ненадобностью, а складывала в этот самый комодный ящик. Их там у нее много скопилось, старых, пожелтевших. Алена не знала, зачем, с какой целью баба Гутя их там хранит. Но для нее самой они были одним из развлечений детства. Их можно было просто читать!

– Деда, деда, иди сюда! – раздался во дворе звонкий голос Ванюшки. Наверное, нашел что-то интересное. Сейчас будут исследовать вдвоем весь двор. Ну и хорошо. Значит, у нее есть немного времени. Остаться наедине с собой и своими воспоминаниями. Хотя бы ненадолго…

Алена листала какой-то первый попавшийся бабушкин «численник», едва сдерживая слезы. Она как будто на самом деле в детство попала.

А там, в этих старых календарях, было столько интересного, необычного. И даже неожиданного, непонятного. Маленькая Алена вытаскивала из ящичка какой-нибудь древний экземпляр, спрятанный там бабушкой задолго до ее рождения, и поражалась. Оказалось, например, что летоисчисление тогда велось в двух системах отсчета. Год указывался в привычной всем шкале «от рождества Христова». Но не только. Обязательно стояла еще и новая дата – «от Великой октябрьской социалистической революции». Например, война закончилась не только в 1945-м году, но и в 28-м году, если считать от революции. А Гагарин полетел в 44-м году. И на каждой странице календаря указывались обе даты. Как это мог осознать и понять ее детский мозг?! Хотя своей цели составители календаря добивались – «мозг» уяснял, что революция – это настолько глобальное событие в истории человечества, что с него даже новое летоисчисление велось. Новая эра. Может быть, поэтому бабушка и оставляла эти календари как память об ушедшей эпохе?