Алексей Шипицин - Дедушка 2.0. Пути неисповедимы…

Хоть как-то скрашивали ее существование собаки. На заводе их было три. Обычные дворняги, но умные и сообразительные. Большого белого пса звали Бим, а двух его подружек – Маня и Фрося. Говорили, что раньше на заводе жил четвертый пес, Симба. Куда он пропал, никто не знал. Ходили слухи, что его съели трое других. Якобы на прошлогодние новогодние праздники их оставили без еды, а после этого он и пропал. Люба не хотела этому верить – такие милые были собачки, что никакая голодуха не могла бы их превратить в «каннибалов». И как искренне она образовалась, когда Симба нашелся. Он просто оказался изменником и перебежчиком. Но живым и здоровым. Сбежал на соседний рынок. Жизнь там, видимо, была более сытая. Так и остался в «хлебном» месте. А трое других верными оказались, по-прежнему на заводе жили.

И как-то само собой получилось, что Люба взяла над ними шефство – приносила им еду, варила, кормила. Покупала куриные лапки-шейки, варила каши-бульоны в большой кастрюле, чтобы всем троим хватило. Иногда баловала их настоящим собачьим кормом. Ей просто надо было о ком-то заботиться. Убежать от своего одиночества.

Собаки, увидев ее еще издали, неслись со всех ног, начинали прыгать вокруг и ластится, пытаясь лизнуть в лицо. А потом, уже накормленные, скакали по всему заводу, гоняя воробьев и пугая своим лаем редких посетителей. А у нее теплело на сердце – хоть кому-то она была нужна на этом свете.

Ей частенько приходилось защищать своих собачек. Они были вполне мирными и добродушными. А скандалы вокруг них периодически возникали по двум прямо противоположным поводам. Половину работников возмущало само их существование – зачем они нужны, если ничего не охраняют, только хвостами виляют. Если же они начинали выполнять свои охранные функции – лаять на чужих, а то и за ноги хватать, в дело тут же вступала другая половина с требованием на цепь их посадить. На что Люба, естественно, никогда бы не согласилась…

А, помня о той новогодней голодовке, когда бедные ее собачки на две недели без еды остались, она и сменщику своему еду для них оставляла. И возмущалась – ну ладно, завод не работал, а охранники-то что, покормить не могли? Но тем мужикам, которые в то время здесь работали, было попросту не до собак. Они водку пили.

Тогда, при них, на заводе и случилось ЧП. Вывезли «товарно-материальных ценностей» на много миллионов.

Люба, устраиваясь сюда на работу, посмеивалась про себя и вспоминала юмореску Аркадия Райкина о складе чугунных болванок весом по восемь тонн каждая, который он был поставлен охранять. Так и тут. Ну что можно украсть на заводе железобетонных конструкций? Плиты перекрытий, бетонные шпалы? Оказалось, можно. Пропала железная арматура и проволока в бухтах. На металлолом, наверное, сдали. Причем украли что-то уж о-очень много. Хотя ходили слухи, что украли-то как раз какую-то мелочь, а все остальное начальство «до кучи» списало. Как бы то ни было, охранников всех сменили. Так она и оказалась на заводе…

Вскоре после того случая и камеры видеонаблюдения установили. Целых четыре штуки. У нее в бытовке появился современный монитор, совершено не вписывающийся в убогий интерьер. Только поставили этот экран как-то странно – на всеобщем обозрении. Она-то, по своей наивности, думала, что видеть его должна только она. Но нет, любой посетитель завода, не говоря о штатных работниках, сразу получал всю информацию – сколько установлено камер, где именно они стоят и что снимают. И какие зоны остаются вообще без контроля…

Одна камера снимала те самые ворота – какие машины заехали-выехали. Идея правильная, но на самом деле бесполезная – номера машин все равно были не видны. Вторая была установлена в районе железнодорожного тупика и должна была показывать вагоны, погрузку-выгрузку и все маневровые работы. И тоже пользы никакой не приносила – установили ее где-то в неправильном месте, и козловой кран, припаркованный на ночной «отстой», загораживал весь обзор. Во всяком случае, все, что она могла видеть на мониторе – это только ферму крана во весь экран. А что происходит за ней, никто не знал. Еще одна камера фиксировала склад готовой продукции – огромную площадку, сплошь заставленную гигантскими штабелями бетонных железнодорожных шпал. Склад был затоварен, продукция отгружалась редко, и здесь неделями ничего не менялось.

А четвертая камера стояла… прямо в ее бытовке. Она постоянно видела на экране саму себя. Было очень неприятно жить под этим «всевидящим оком». Понятно, руководство хотело обезопаситься от повторения инцидентов, связанных с пьянством на рабочем месте, но ей-то от этого легче не становилось. Она-то здесь при чем? Ее-то зачем снимать?