Роман Пронин: Поколение ноль

© Роман Пронин, 2016

ISBN 978-5-4483-5355-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В холодильнике было несколько бутылок шампанского, и Ева, будучи не в силах заснуть, поднялась, открыла бутылку и с бокалом вышла на балкон. По ногам сразу побежал ледяной холод, кожа покрылась мурашками, а вино было настолько противным и кислым, что пить его после первого глотка не представлялось возможным. Немного померзнув, Ева вернулась в тепло, оставила бокал на столе и долго стояла перед зеркалом глядя на голое, худое отражение.

Ее вид был хуже некуда, и она не вышла в смену официанткой. Вместо работы она сегодня валялась в кровати на границе между сном и реальностью. Иногда она вставала, чтобы, съесть пару шоколадных конфет, запить все это вином и выкурить сигарету.

Деньги еще оставались, и не работать можно было где-то неделю. Но неподвижно лежа в кровати, Ева долго разглядывала ноги и решила, что ей срочно необходимо сделать педикюр. Она просто обожала это и доверяла уход за ногами только лучшим салонам, а значит предстояло потратиться. Ева часто говорила: – «если женщина не следит за ногами – бегите от нее. Нет ничего более важного в ее туалете, чем аккуратные пальчики и мягкие ступни». Она могла бы поклясться, что это самое главное после зубов!

Хотя, конечно она всех обманывала. В первую очередь обманывала себя. У нее была любовь. Оля. С наспех и криво отстриженными ногтями, отросшей кутикулой, мозолистыми от кроссовок ступнями. Она была соткана из того, что ненавистно Еве, но она любила Олю.

После звонка в студию красоты, Ева бросила телефон на пол и утонула в одеяле. Ее тянул на дно сон и воспоминания, о времени, когда они были вместе, когда море было по колено, когда она знала только счастье и ничего больше.

Оля была необычна. Красивая, невысокого роста блондинка, с нежными чертами лица, похожая на актрису Мелани Лоран. Ее улыбка оголяла белые, немного кривые зубы, ноэто была самая милая улыбка на свете.

Теперь, Оля ушла, через окошко в петле, оставив на память шрамы на моих руках. В полседьмого позвонил Саша, с кем я была в клубе, сказал, что у них сегодня мальчишник, если приеду – будет весело, выпивка, травка и возможность заработать немного денег.

Я ненавижу себя!

Я согласилась.

Наверное, поэтому я стала шлюхой. Мне мало просто сдохнуть, мне хочется мучиться. Думаю, только так я смогу простить себя.

Дура! Ты никогда не простишь себя!

Дура! Так ты не искупишь вины!

Дура! Ты просто дура!

Правду говорить тяжело, даже себе… или – особенно себе. Сейчас всего пять, а мне в задницу кончили уже шесть раз. Тупая шлюха! Я сижу на толчке и напрягаю кишечник, чтобы выдавить из него сперму. Без любви жизнь теряет смысл, какая банальность, какой примитивный прием, но это так. А когда-то я мечтала совсем о другом.

Прямо над ухом слышу чей-то голос:

Когда-то я мечтал а совсем о другом.

Вздрагиваю от неожиданности и реальности услышанного, но вокруг – никого. Я один в своей квартире. Все ушли. Онаушла. А больше никого и не было. Продолжаю рассказ, в нем мне очень хотелось бы избежать всяких словечек, что мне не нравятся, что так присущи современной прозе и контенту, но не получится – герой-то нашего времени, уж простите, c’est la vie. Пусть дно пропасти будет видно отчетливо.

Вечерок выдался что надо. Выпивка, трава, трах, все как и обещали. Больше я и не прошу. Я даже смогла забыться, какое-то время я не была одинокой. Какое-то время меня любили! Я верю, что если занимаешься сексом с человеком, то он всё равно немножко любит тебя. Даже если ты шлюха.

За весь мальчишник меня не трахал только жених. Единственный, кто достоин уважения, кто поставил любовь или что-то вроде выше физиологических потребностей.

Сила возобладать над инстинктами, над биологически детерминированным поведением – вот что делает человека человеком. Ха – не быть животным – еще не значит быть человеком. Глупость конечно, но какие ещё мысли могут прийти в голову такой дуре как я?

Я часто вспоминаю задорную, почти детскую улыбку Оли. И глядя на этот образ, плачу, не в силах сдерживать слезы. Не могу выносить этого. Я пытаюсь понять, не был ли ее уход безысходностью. Почти всю жизнь у нее была ангедония, с которой она не могла справиться. Каждый миг ее жизни был преисполнен беспричинного страдания. Думаю, жить так невыносимо. А она жила и любила меня. А я… Я все разрушила и потеряла.