Алексей Егоров - Радио «Пустота» (сборник)

Голова снова закружилась, и темная пелена накрыла всего меня с головой. Стало холодно и тесно. Я открыл глаза. Вокруг было темно и неуютно. Душно. Я попробовал повернуться на бок, и это удалось мне не с первого раза. Я явно находился в каком-то ящике. Со временем глаза привыкли к темноте, и я разглядел атласную обивку ящика, маленькую белую подушечку и…

– А-А-А-А-А! – заорал я от испуга и ужаса, охватившего мой разум.

Я был в гробу. Начал пробовать сильно стучать в крышку, получалось очень плохо. Наконец крышка дрогнула, и на мое лицо посыпалась земля. Мой ужас усилился. Меня просто затрясло от паники.

«Так, – судорожно думал я, – меня закопали, меня зарыли, меня похоронили ЖИВЫМ!!! Сколько кислорода может быть в гробу? На какую глубину зарывают в наше время?». Все эти немыслимые вопросы пронизывали мою голову, я вертелся в этом плену, как волчок. Бился головой об обивку, ломал ногти о крышку гроба. И через некоторое время успокоился. Я даже не понял, как это произошло. Скорее всего, по факту. Я просто лег, сложил руки на груди и заплакал. Но не навзрыд, а тихонечко, чтобы никто не услышал. Мне стало так бесконечно одиноко. Я представил себя маленьким промокшим котенком, сидящим на краю высоченного небоскреба. Дождь промочил меня насквозь. И ночь приготовилась доесть меня изнутри. Но я сидел и уверенно ждал. Чего? «Может быть, – думалось мне, – на меня точечно упадет вражеская зажигательная бомба. Все равно я никому не нужен. Одинокий, мокрый, чужой». Я закрыл глаза и почему-то начал читать стихи…

«Плевать, – думал я, – все равно похоронили».

Именно в этот момент я и услышал шорох. Он был явно сверху. Сначала это был незначительный шорох, как будто маленький слепой крот прокладывал маршрут своего метро где-то неподалеку. Я мысленно поприветствовал крота-метростроителя и снова закрыл глаза. Но шум приближался и становился все сильнее. Я заинтересовался. Наконец что-то гулко воткнулось в крышку моего гроба и жадно начало скрести по его поверхности.

– Я здесь! – заорал я и заплакал от счастья.

Крышка дернулась, скрипнула и отворилась. На меня смотрел мой спаситель. Он был все в той же майке и потертом трико, только теперь весь вымазанный в земле и с лопатой наперевес.

– Сидоркин? – удивленно произнес я и попытался вылезти из гроба.

– Вот, – ликовал он, – делаю добрые дела, исправляю карму. Знаешь, как меня мама в детстве учила? Если тебе человек зло сделал, дай ему конфетку. Еще сделал – еще дай конфетку.

– А если еще сделал? – спросил я, отряхивая его от земли.

– Тогда еще дай конфетку, – весело произнес Сидоркин, выбираясь из ямы и подавая мне руку. – Пусть он, сука, сдохнет от сахарного диабета.

– Не ожидал тебя встретить в таком антураже, – не зная, как отблагодарить ангела, попытался сострить я.

– Уже и не знаю, добро ли я совершил, – усомнился он и закурил. Я взял у него сигарету и, усевшись на гору нарытой земли, сильно затянулся.

– А че так?

– Попробую объяснить тебе, – тихо произнес Сидоркин, – но для этого нам нужно прогуляться по кладбищу.

– Я ночами по кладбищам не гуляю, – вставая с кучи, сказал я.

– Ага, – рассмеялся Сидоркин, – я по ночам на кладбищах прямо в гробу отлеживаюсь? Тоже мне, отодракула недоделанный.

Я согласился и покорно проследовал за ним. Сначала мы долго и бессмысленно мотались вдоль потемневших могил. Как будто Сидоркин долго не мог понять, в какую именно сторону нам нужно было следовать. То он заглядывал в склепы недавно упокоенных нуворишей, то долго топтался на одной аллее с похороненными спортсменами. Потом он покурил и уверенно повел меня к выходу.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.