Голованов Антон - Ленин-кышь, Ленин-мышь, Ленин-тохтамышь! Рассказы о «самом человечном человеке»

Ситуацию спас «Яшка-людоед», бодро сбегавший по лестнице вниз. Якова Михайловича Свердлова в Смольном знала, как говорится, каждая собака. Знала и побаивалась. Сам мичман Дыбенко, безжалостный, как штормовое предупреждение, иногда лебезил перед тщедушным, но будто бы отлитым из стали евреем. Матросы слышали, Яшка может сожрать любого, с дерьмом и не поперхнутся. Свердлов, завидев Ленина, широко развёл в стороны руки и бросился последнему в объятья. Матросы посторонились.

…Прозвище «людоед» Яшка привёз из ссылки. Так как оно точно соответствовало его натуре, то и закрепилось за ним в среде партийных соратников. Исходной причиной тому послужила детская Яшкина паническая боязнь темноты. Каким бы упрямым и жестоким он ни казался, как бы ни лютовал впоследствии – попав один в тёмное помещение, он тут же терял самообладание и рассудок. Будучи сослан в дикий таёжный Нарым и живя среди болот по соседству со Сталиным, Свердлов денег на керосин не жалел. Круглые сутки в ветхой избе, куда его определили, не гас свет. Местные жители недоумевали: «Зачем ссыльный палит керосин по ночам?» По их убеждению, ночью господь велел всем спать, а те, кто его не слушает, тот нехристь!

Тогда, в 1911 году, европейские и российские газеты шумно галдели о «деле Бейлиса». Они изобиловали кровавыми подробностями и выдержками из протоколов сионских мудрецов (так называемое «дело», кто не знает, было сфабриковано во Франции и касалось того, что евреи якобы похищали христианских младенцев и использовали их кровь в своих каббалистических ритуалах).

Хотя Нарым был глухоманью в Томской губернии, кое-какие новости с большой земли доходили и туда. Аборигены тут же решили, что Яшка Свердлов, обладающий яркой семитской внешностью, по ночам препарирует младенцев, поедает их внутренности, а из них самих набивает чучела. Так и закрепилось за ним прозвище «людоед». Ответами на вопросы: «Где бы это Яшке красть детей? Каких? Куда он девал чучела?», местные пейзане себя не морочили. Не помог и исправник, попрекавший селян в темноте и невежестве, – дом «людоеда» обходили стороной, им пугали детей и не здоровались даже издали. Всё шло к тому, что пребывание в Нарыме, закончится для Якова Михайловича чрезвычайно скверно. Вмешалось провидение. Партийные товарищи, устроили «Яшке-людоеду» побег всего лишь за сутки до того, как на сельском сходе было принято решение спалить еврея вместе с избой…

Яков Михайлович, сыгравший едва ли не ключевую роль в последующих событиях, неутомимо летал по лестничным пролётам с первого этажа на третий. Наверху, в обширных светлых аудиториях, товарищи по партии выпивали, закусывали и вели жаркие дискуссии, в которых Людоед принимал активное участие то на стороне Льва Троцкого, то Николая Бухарина, то ещё кого, а то и высказывая свою собственную точку зрения. Внизу же работал секретариат намеченного Съезда, фиксирующий пребывающих депутатов и прощупывавший позицию каждого персонально. Свердлов неусыпно следил за политическим барометром для того, что бы наперёд знать, куда, в какую сторону отклонится стрелка и когда можно будет нанести удар на опережение или «сделать ноги».

Соратники очень тепло встретили партийного вождя и непревзойдённого демагога, такой на Съезде был необходим для общего дела. Имелся, правда, ещё Лев Давидович Троцкий, но дремучая солдатская масса, особенно, матросы евреям не доверяли. Ленина усадили в глубокое уютное кресло и тут же преподнесли хрустальный, на длинной ножке, искрящийся лафитничек, наполненный водкой. Рахье предложили стакан. Опрокинув в себя жгучую живительную влагу, Ильич тут же ощутил, как разливается тепло по озябшим членам и на душу снисходит особое умиротворение, свойственное состоянию, когда человек пережил страхи, опасности и лишения и, в конце концов, оказавшись в полной безопасности, позволяет себе расслабиться.

Однако состояние блаженства тем и ценно, что мимолетно. Уже через минуту неутомимый, как паровая машина, главный большевик вскочил на ноги и схватил трубку стоявшего на столе неподалёку телефонного аппарата. Трубка молчала. Товарищ Бубнов, отвечавший за партийные коммуникации, пожал плечами: «Телефонной связи нет уже несколько дней, юнкера пошаливают». Ильич, метнув на него из глаз молнии, наказал срочно, прихватив с десяток праздношатающихся по первому этажу солдат, отправляться к барышням. «Но не затем, – Ленин покрутил кистью руки в воздухе, – что там багышни, а затем, чтобы наладить устойчивую, телефонную связь! Вам всё ясно, товагищь?!»