Татьяна Левченко - Скала аномальная зона. Фант-реал

Девчоночка моя тем временем, глянув в мою сторону, охнула и, вырвав руку у матери, кинулась ко мне с какими-то безумными причитаниями:

– Ой, родненький! Ой, подожди, я сейчас!

Ничего не понимая, я встал и кинулся ей наперерез, чтобы и её вдобавок не затащило в эту аномалию. Я даже действительно продвинулся на несколько шагов. Похоже, мама отметила это продвижение, потому что удовлетворённо закивала. Сейчас она стояла спокойно на краю, лишь наблюдая за нами.

– Мама! – упрекнул я её. – Ну, зачем ты её привела?! – и остановился, удивлённый поведением своей подруги. Она делала такие движения руками, словно что-то отбрасывала в сторону, что-то разгребала. И всё продолжала причитать:

– Сейчас, сейчас я помогу тебе! – потом на миг обернулась к матери и крикнула ей вовсе уж странное: – Лопату же надо! Сбегайте за лопатой!

Мама грустно покачала головой и не сдвинулась с места.

– Брось, милая, – сказала, – не отроешь. Не то ты видишь. Оставь. Иди.

– Иди! – сказал я, ещё ничего не понимая, но догадываясь, что мама в своём рассказе очень многое не договорила. – Иди, – повторил я подружке, мысленно прощаясь с ней, с такой вот – растрёпанной, зарёванной, родной… – вызови спасателей, а мне мама пока поможет. – И грустно проводил глазами её светлый халатик, замелькавший вдоль улицы.

– Почему ты к ней не вышел? – печально спросила мама. – Ты же вроде любишь её?

– Ты же видела… – вздохнул я, вновь садясь в траву. – Ты лучше скажи, что не досказала, пока спасатели не приехали. Отец знал что-то о Скале? Он нарочно пошёл?

Мама тоже тихо опустилась в траву там, где стояла. Чуть помолчала, по привычке теребя передник.

– Да, он всю жизнь за ней наблюдал, за этой Скалой. И Андрея Семёновича он вызвал откуда-то, из Перми, что ли. Он говорил, – я плохо понимала: не вникала в это – «каждый видит то, что мешает ему видеть». И ещё он говорил, что кто троп не видит, тому безопасно, но они видят что-то неприступное. Потому, когда ушёл у всех на глазах… он мне заранее сказал… чтобы кричала, свидетелей собирала… Андрей всех опросил. Кто-то видел – оползнем накрыло, для кого-то – в болоте утоп, другие говорили: на скалу полез, да и сорвался с обрыва. Все, все по-разному сказали. Андрей – тот вовсе бесконечную стену плотного тумана видел. Хоть уговорились они, что он опросами будет заниматься, в Скалу не полезет, а не утерпел – рванул в тот туман, что видел. Отец его там перехватил. Вышвырнул. Его можно было: он троп не видел. Я ходила в больницу к нему, пока он помнил всё – всё рассказал. А потом… смешалось у него всё. Осталось только – Скала и рука отпихивающая. – Мама помолчала, поглядев в сторону города, где вдалеке слышались завывания сирены и заторопилась. – А отец так и не вышел. Забрала его Скала. И тебя вот забрала… Всё за ваши сомнения! Всё за ваши поиски! Не живётся вам! Сказал же Господь: «Люди вы! Живите!» Что ж вам ещё?! Чего не жить?! Бегите всё, бегите – от жизни, от семьи, от проблем… Тот семерых кинул… Ты тоже… – «не так она видит», гляди! А девка-то – и хорошая, и добрая…

Уже подъезжала машина спасателей. Встала мама, посмотрела на меня и тихонько почти прошептала:

– Да Бог вас простит! Ступай! Только не ходи путями неправедными. Всегда помни, что забыл, что оставил, к чему шёл.

И вдруг резко, как переключившись на другую программу, завыла-заголосила:

– Ой, сыночку! Ой, зачем же тебя туда понесло?! – а сама перекрестила и махнула рукой, мол, ступай!

А я рванулся к ней. Я не хотел уходить в эту Скалу! Я не собирался туда уходить.

– Мама! – кричал я, задыхаясь на бегу. – Мама, забери меня!

Я бежал до рассвета. Бежал без остановки на третьем, пятом, десятом дыхании. И до рассвета пара спасателей упрямо пытались – один отрыть меня из-под завала, а другой всё тянул в мою сторону длинную жердь, приговаривая: «Хватайся, хватайся, парень!»

А двое других, вместе с шофёром, только сочувствующе поглядывали на товарищей, между делом заполняя какие-то бумаги.

Мама стояла и только ждала. Она не смела сделать шаг, потому что – я понял это – она тропы видела. И потому что дома её ждала семья – любимые – все любимые: дети, внуки, коза с козлятами… Наверное, она видела, что я бежал. Потому что, когда, вовсе выдохнувшись, я упал, так и не добравшись до границы Скалы, она опустилась на колени против меня, потянулась рукой, так и не дотянувшись потрепать мои волосы, как в детстве трепала. «С Богом, сынок! – прошептала. – Ступай с Богом!»

Потом поднялась, молча подписала у спасателей бумаги, взяла за руку мою выревевшую все слёзы подружку и, не оглядываясь, пошла к дому.