Андреа Рэй - Взрыв. Прошлое. Настоящее. Будущее.

– У тебя нет родственников. – замечаю я.

– Да, но они-то этого не знают. – подмигивает он мне.

– Значит, ошибка? – прищуриваюсь я и подхожу к старому комоду, заваленному бумагами, нахожу письмо и зачитываю. – «Мы вынуждены вам сообщить, что мистер Эттвуд погиб во время исполнения своих обязанностей, приносим извинения и искренне скорбим вместе с вами». По-твоему, там работает много Эттвудов?

– Иззи, ты хочешь доказать мне, что я мертв?

– Нет, я хочу надрать зад тому, кто допускает такие ошибки. – отзываюсь я, бросая письмо обратно на кипу бумаг.

– Успокойся, все хорошо кончилось. Слушай, не хочу тебя пугать, но как давно ты видела Джона?

– Пару недель назад проходила мимо школы, а что?

– Твой дядя перешел к вэрумам.

– Что? – резко обернувшись и уронив чайник обратно на плиту, рычу я.

– Спокойно, может все и не так плохо… – подняв ладони, произносит Сэм.

– Не так плохо? Каким образом это может быть не так плохо? – выпаливаю я, а потом медленно вдыхаю, стараясь успокоиться. – Я должна его забрать, условия ужасные, но я что-нибудь придумаю.

– Джона? – уточняет Сэм, как будто это не очевидно.

– Нет, Гордона, – закатив глаза, отвечаю я. – конечно, Джона.

– Ладно, я пойду узнаю, сможет ли Райан подбросить нас. – предлагает Сэм.

– Кто это? – подозрительно спрашиваю я.

– Пилот, который и привез меня сюда. – поясняет они уходит, велев быстро собраться.

Я одеваюсь и нахожу копье, затем подхожу к зеркалу, беру с полки шпильки и собираю свои длинные черные волосы. Девушка, отраженная в зеркале, выглядит опасной, ее зеленые глаза почти безразличны, а взгляд жесток, но в них много боли. И это моя боль. Мое прошлое, от которого я никогда не смогу убежать.

Райан не отказал Сэму, и, пока мы летим, я никак не могу избавиться от тревоги и все думаю о том, не опоздала ли. Вдруг дядя забрал Джона с собой? Я даже представить не могу, через что мне тогда придется пройти, чтобы вернуть его.

Сэм выходит из кабины пилота, садится рядом со мной и спрашивает:

– Кстати, ты знаешь, что у вэрумов хауберды работают и на обычном топливе?

Не сказать, что это меня очень волнует, но Сэм предоставил мне возможность отвлечься от мрачных мыслей, и я благодарна ему за это.

– Как?

– Ну, честно говоря, я не знаю. – смеется Сэм. – Но их хауберды уже более универсальны, раньше им всегда требовались донариумы на борту, ведь излучаемая ими энергия и служила топливом, а теперь на хауберодах без проблем могут летать и обычные люди.

– Не думаю, что они станут делиться ими с обычными людьми. – замечаю я, но Сэм только отмахивается:

– Я этого и не говорил. Просто ты же знаешь, что они нанимают и обычных людей, и теперь они сами могут пользоваться хаубердами. Хотя, мне плевать. – вдруг говорит он. – У меня такой проблемы не было.

В ответ я только закатываю глаза, а Сэм, подскочив, направляется обратно к кабине пилота, но не успевает он сделать и несколько шагов, как нас подбивают, а пилот так резко поворачивает, что Сэма с силой швыряет в стену, а я, даже вцепившись в сидение, съезжаю по нему влево.

В голове мелькают мысли и образы, но каждая клеточка моего тела чуть ли не вопит от страха. С того самого дня, как Сэм, вернувшись с очередного задания, рассказал о том, что вэрумы практически объявили охоту на всех способных донариумов с целью превращения в марионеток, я усердно от них пряталась и никогда не жила долго в одном месте. Именно тогда мне пришлось научиться убегать при малейших признаках опасности.

Я слышу крики, полные слов, о значении которых даже не догадываюсь: Сэм с пилотом пытаются увернуться от надвигающейся в нашу сторону воздушной воронки. Я хочу выглянуть в окно, сама толком не зная зачем, но у меня не оказывается на это сил, а через пару секунд до меня доносится слишком уж пессимистичный возглас Сэма:

– Хауберд использует слишком много ее энергии! Это убьет ее!

Следом раздается что-то похожее на: «Мы умрем в любом случае», но я уже теряю сознание.

Когда я прихожу в себя, я боюсь открыть глаза, потому что есть шанс, что я мертва. Не открывая глаз, я сжимаю и разжимаю ладони, чтобы убедиться, что они у меня есть, а следом улавливаю резкий запах свежескошенной травы. На секунду мне кажется, что если я открою глаза именно сейчас, то окажусь у нашего старого дома, а папа предложит мне посидеть у него на плечах, пока он косит газон. Но слишком скоро я понимаю, что это невозможно, потому что папа очень давно умер.