Зашли мы в городок разрушенный. Маленький совсем, после обстрела камня на камне не осталось, дома хлипенькие были. Идем, смотрим, вдруг остался кто живой из местных. Пошел я школу осмотреть – здание большое. Разделились, я давай на школьный двор и вижу – девчушка ко мне бежит. Смуглая, в платочке ярком, в обносках каких-то.
Я тогда не сразу осознал, что понимаю-то ее, словно она на русском тараторит, хотя говорила она на этом… пушту или как там его. «Дяденька, говорит, дяденька!», – и прижимается ко мне.
«Зовут тебя как», – спрашиваю. «Ацак, – говорит. – Ацак меня звать», – и за руку хватает. «Ты одна здесь, Ацак?», – говорю. «Мама с папой мои тут!», – отвечает. Обрадовался, думаю, есть кто-то живой: «Покажешь?» Она кивает и тянет меня с собой. Ну пошли. Доходим до дома – смотрю, тихо. Окна все выбиты, крыша провалилась, нежилой дом. Смотрю на Ацак, а она говорит: «Там, в подвале укрылись!» и в дом убегает. Ну я ребятам в рацию доложил, дождался подкрепления и пошли – мало ли, кто там, в подвале…
Спускаемся – вонь жуткая. И тела лежат. Мужчины, женщины… и Ацак. Рана на голове, словно в упор стреляли. И лежат здесь неделю, не меньше. Раздулись уже… Ну я нос зажал, бойцам отбой даю, вышел выдохнуть. Сижу на камне, и вижу – она рядом стоит. «Возьмите меня с собой, дяденька», – говорит. – «Не хочу здесь оставаться. Возьмите…» – «Да как же я возьму тебя?» – «А вы платок мне с головы снимите и заберите. Необязательно тело целиком перевозить, можно хотя бы одну вещь взять. А я уже в ней с вами поеду! Не забывайте меня тут!». «А их», – спрашиваю? Потому что за ней люди стоят поодаль – и те, из подвала, и другие… «Они сказали, что хотя бы меня…». И смотрят все они на меня – и Ацак смотрит, и прочие. И холодно, словно не солнце сверху шпарит, а снег идет…
– Взяли ее?
– Куда там… Думал взять, к дому пришел, а он горит. Один из наших не выдержал, запалил, мол, как погребальный костер. Он потом совсем крышей поехал, в госпиталь его отправили…
– А еще… еще вы их видели?
– Забытых? Видел… пару раз. В квартирах старых видел, когда после армии жилье снимал. Умрет хозяин, родственники его там… забудут, он и мается. Вроде как надо мертвых с собой забирать, как мне один из них сказал. Умный был, профессор какой-то. Только толку с этого профессорства – умер один, семья квартиру по комнатам попилила и в ход пустила. Я как раз одну комнатушку у них снимал, разговаривали с ним по вечерам. Говорил, мол, надо с собой своих мертвых позвать, взять какую-то вещь их – чтобы они, так сказать, переехали вместе с ней. Раньше кладбища переносили, если уж приходилось деревню оставлять, бросить мертвого никак нельзя было, а сейчас – нет. Да им и вещи хватит, хотя бы одной… Петька?
– Да, Евгений Васильевич?
– Ты это… когда нас спасатели найдут. Ты не перебивай меня, знаю, что найдут. Похоронить меня, конечно, похоронят. Только я боюсь, что если вещи тут, в пещере останутся, то и я… останусь. Не забывай меня тут, Петька. Ты… книжку записную мою возьми. С собой. Прям щас вот в кармашек положи, на.
– Хорошо, Евгений Васильевич. Я вас тут ни за что не забуду! И дневник ваш у меня, никуда не денется… Только вы нос тоже не вешайте. Похоронят – не похоронят, это еще бабка надвое сказала.
– Ну, добро, добро… Петька?
– Что, Евгений Васильевич?
– Ты сходи ко входу, проверь? А то мне чудится, звуки, словно люди какие-то там. А вдруг нашли нас?
– Ой, Евгений Васильевич… Холодно так, я только пригрелся. Ладно. Схожу сейчас. Вы это… Вы только меня дождитесь, ладно?
– Дождусь. Дождусь… Иди… Ты, Петька, не переживай. Я теперь всегда с тобой буду. Главное, не забывай меня тут.
Не забывай меня.
Марта собирает чемоданы.
Точнее, один старенький чемодан – трофейный, муж привез с войны, пузатый – чемодан, а не муж (хотя и муж к старости, честно скажем, обзавелся животиком, но очень не любил об этом говорить).
А еще ридикюль, подаренный мамой, почти столетний, с ручной вышивкой мастериц, которых давным-давно нет на свете, а их работа – гляди-ка, вот она, переливается бисером и золотыми нитями, его мама брала на свой первый бал – подумать только, бал! Он хранил мамины, а потом и мартины секреты – записки, душистые платки, порванные браслеты и засохшие цветы, и перешел бы ко внучке, конечно, но у Марты два внука, и оба, балбесы, пока не женились, так что ридикюль отправится с ней, с Мартой, раз уж некому его передать
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу