– Мне неловко просить тебя, Фрэнк, но со мной он так и не говорил ни разу. Тебе же удалось тогда что-то из него вытянуть. Я подумала, может быть, ты приедешь и попробуешь?
– Дороти, зачем тебе это? – Попытался я уговорить самого себя не вестись на эту авантюру.
– Не знаю. Мне его просто безумно жаль…
– Плохая отговорка для адвоката, – сказал я, твердо решив выезжать рано утром. – Где твой профессионализм? Где твой холодный рассудок?
Эти вопросы, впрочем, я адресовал больше самому себе. Помимо всего прочего, во мне проснулось и дремавшее почти пять лет любопытство, ведь мы тогда так и не услышали версию самого Эрика. Что может сказать теперь уже взрослый парень по поводу убийства своего отца в четырнадцать лет?
Версию о том, что меня вновь ждет встреча с молчаливым испуганным ребенком, я даже не рассматривал. Пять лет в колонии для несовершеннолетних – хочешь – не хочешь, заговоришь. Вряд ли эти пять лет прошли незаметно. Теперь-то, и я был в этом почти уверен, Эрик, наверняка, выглядел как самый настоящий преступник. Даже после нашей с ним встречи, я ни на секунду не переставал верить в теорию моей жены, а Элизабет никогда не ошибалась в людях. Она практически с первого взгляда определяла, плохой перед ней человек или хороший, и передала эту способность нашей дочери, которая к своим двадцати годам ни разу не связывалась с сомнительными типами.
– Так я могу на тебя рассчитывать, Фрэнк? – Уточнила Дороти.
– Да, я приеду завтра, – быстро ответил я, и мы попрощались.
Если бы кто-то мог тогда объяснить мне, чем этот убийца так привлек мое внимание, я бы щедро отблагодарил, но ответа, увы, не было.
Я ехал в психиатрическую клинику Святого Иуды с тяжелым сердцем. Мне всегда было особенно нелегко разговаривать с неудавшимися самоубийцами, а тем более, у Стоуна это была уже не первая попытка. Что ты можешь сказать человеку, которому только что отказано было даже в смерти! То есть, самоубийцы, как правило, и так ощущают себя безнадежными неудачниками в самых разных аспектах жизни, когда решаются свести с ней счеты, и снова – такой провал. Что тут скажешь! Некоторым можно было напомнить о маленьких радостях, о семье и детях, о бабушке в Алабаме или племяннике в Неваде, но, думаю, Эрику Стоуну, я не мог напомнить ни о чем, что бы вызвало более или менее приятные воспоминания. Я не мог просто подойти, похлопать его по плечу и сказать: «Эй, парень, все не так уж плохо». В его случае все было плохо и в перспективе, даже в самой радужной, должно было стать только хуже. Двадцать один год – тюремная решетка, а я был твердо уверен, что он бы там долго не протянул. И дело было не в его характере – об этом, к тому же, я не имел ни малейшего представления. Статистика и личный профессиональный опыт убеждали меня, что неудавшиеся самоубийцы нередко доводят задуманное до конца, а этот мальчик пытался уже дважды, и, кажется, был настроен решительно. Но это была только моя точка зрения – того, что творилось в голове у Эрика, я и представить не мог.
Дороти встретила меня у входа в клинику, куда я направился сразу по приезду. Она рассказала мне, что Эрик снова вскрыл себе вены. «Завидное постоянство», – отметил я, но Дороти не оценила иронии и осуждающе посмотрела на меня. Очередной сеанс терапии был назначен на три часа следующего дня, и Мэтьюс с огромным удовольствием был готов уступить свою смену мне. У меня было еще время, и я предпочел потратить его на беседы с врачом, работавшим в колонии, с Дороти и с персоналом клиники, который занимался случаем Стоуна. Не скрою, у меня были кое-какие предположения по поводу того, почему парень решает покончить с собой в колонии для несовершеннолетних. Мне приходилось сталкиваться с подобными делами раньше, и большинство из них, к сожалению, не отличались оригинальностью. К тому же, я отлично помнил, каким привлекательным был Эрик.
Тюремный врач Джонатан Линкольн был на редкость мерзким типом. Он передал мне карту Стоуна и подтвердил все догадки. «Принуждение к половому акту с применением физического насилия» – значилось в деле. Очень сухая формулировка, отметил я про себя, продолжая листать. Карта была довольно объемная. Эрик был частым гостем в небольшом госпитале при колонии. Переломы, растяжения, ушибы и рассечения, – все получено в драках. Ничего удивительного. «Острое отравление неустановленным веществом» – эта запись меня заинтересовала.
– Что это? – Обратился я к Линкольну, указывая на поставленный им же диагноз.
Читать дальше