Леонид Нестеров - Прощальные вспышки Родины

Моя мама была на работе, но моя бабушка обняла его и сказала, что, конечно, они сохранят ее, если только они выживут. Потом она предложила ему немного отдохнуть. Он снял сапоги, отстегнул портупею с кобурой, повесил ее на стул, лег на диван и сразу же захрапел. Моя бабушка велела мне не шуметь в комнате, а еще лучше идти во двор, а сама она ушла на кухню. Этот двор соединял две шумные улицы, там всегда было много женщин и детей, поэтому наши родители не боялись каких-нибудь несчастных случаев.

Я был нормальный ребенок, подобный всем другим, понимал, что моя мама и бабушка тяжело работают, и старался не причинять им особых хлопот. Но на этот раз все выглядело, как будто кто-то управлял мною. Я одел фуражку Николая на свою голову, взял его портупею с пистолетом, вышел из квартиры и начал спускаться по лестнице. Фуражка то и дело соскальзывала мне на глаза, портупея с пистолетом была очень тяжелая и неудобная, и я обливался потом. Вдобавок, я начал сознавать, что против моего желания, я делаю что-то абсолютно недопустимое. Мне казалось, что я сплю и вижу сон.

Я вышел из парадной. Большой парень, лет пятнадцати, которого я никогда не видел раньше, подошел ко мне.

– Ну и обалденная фуражка у тебя, где ты ее взял? – спросил он.

Мой сон должен был продолжаться, поэтому я сказал ему, что это моего отца фуражка.

– Он позволяет тебе играть с ней, скажешь, нет?

– Конечно!

– Зуб даю, он разрешит тебе дать ее кому-нибудь другому поиграть!

– Запросто! – Я уже понимал, что сейчас произойдет что-то непоправимое, но я все равно снял фуражку с моей головы и дал ее ему. Он взял фуражку, но не спешил уходить.

– Как насчет пистоля?

Я не боялся его, это было совершенно другое чувство. Я спокойно отдал ему портупею и вздохнул с облегчением. Это было все!

– Я верну все через час. Какая у тебя квартира?

Я сказал ему. Он свистнул и побежал через двор на главную улицу. В это время открылось наше окно на пятом этаже и бабушка странным голосом потребовала, чтобы я немедленно шел домой. С легким сердцем я стал подниматься по лестнице – мой сон продолжался.

Они ждали меня…

– Где пистолет? – Про фуражку Николай даже не вспомнил.

Я рассказал им все. Как раз в этот момент пришла моя мама. Они схватили меня, и мы побежали искать этого парня. Естественно, его и след простыл. Мы вернулись в квартиру и сидели молча.

– Что будет? – спросила моя бабушка.

– Ничего, кроме похоронной команды, – ответил Николай. – Или штрафной батальон – это хуже. Мне нужно написать кой-какие письма. – Он сел за стол, обхватив голову руками. Никто не глядел на меня.

– Что вы расстраиваетесь! – я сказал. – Разве он не обещал вернуть все через час? Сколько прошло?

Я был совершенно спокоен, потому что это был час истины, и кто-то, управляющий мной, ясно видел, что все кончится хорошо. Никто из людей, сидящих в этой комнате, не умрет насильственной смертью, Николай вернется с войны инвалидом, защитит диссертацию и женится на моей тете. Этот кто-то знал много других вещей, но никто не спрашивал о них, поэтому он молчал.

Когда раздался звонок и я услышал голос того парня, я скорее был опечален, потому что понимал – этот невостребованный кто-то покидает меня навсегда и никогда больше не вернется.

Сейчас я часто думаю о могуществе этого кого-то, который наверняка приходил не только ко мне, но и к другим детям тоже, и я стараюсь не винить детей за их неожиданные сумасбродные поступки, хотя это плохо получается у меня, впрочем, как и у любого другого выросшего.

– Присядем на минутку перед дальней дорогой! – сказала моя бабушка, и четверо из нас присели на наши чемоданы, а огромная собака присела на свои задние лапы. Олег с его братьями уже был на фронте, Ольга с ее ребенком были эвакуирована в Новосибирск, поэтому никто кроме странного человека с чердака и его собаки не пришел провожать нас на поезд.

Это было достаточно трудно – уехать из Ленинграда. Немцы были рядом, и каждый человек хотел как можно скорее отправить своих детей и стариков как можно дальше. Однако Советская Власть придумала свой план, который предусматривал эвакуацию только полезных людей и заводов. Все остальные были оставлены на произвол судьбы. Вдобавок, никто не знал заранее – полезный он человек или нет. Этот план был «совершенно секретный», поэтому вы внезапно узнавали, что должны эвакуироваться завтра. Железнодорожные билеты выдавались мобилизационными комитетами и было невозможно покинуть Ленинград диким путем – без разрешения.