Игорь Сотников - Причины и следствия моего Я

– С каких это пор, подданные, столь много возомнили о себе и в присутствии царственных особ, считают вправе думать. А? – грозный окрик королевы, заставил зашататься первую статс-даму, чьё неуклюжее полусогнутое положение, грозило ей рухнуть в ноги королевы. Что она и проделала, после того как её каблучок на туфле, не привыкший к такому давлению на себя, а привыкший только к нежному к себе обхождению, как со стороны хозяйки, которая только могла изволить, вставая на плечо и тем самым подавляя всякую кавалерскую статность, так и стороны самих кавалеров, использовавших туфельку в виде подставки для фужера с шампанским, взял, подогнулся и вслед за собой уронил первую статс-даму.

На что королева, всегда относившаяся настороженно к первой статс-даме, считая её за наушницу, проводницу в жизнь желаний мамаши короля, увидев в этом жесте статс-дамы, выражение её верноподданнических чувств, которых ей уже давно никто не выказывал, слегка оттаяла и погладив статс-даму по голове, простив её, сказала:

– Ну, полно-те убиваться. Извольте, подняться на ноги.

В свою очередь первая статс-дама, не собираясь разубеждать королеву, поднимается на ноги и смиренно ждет её указаний, которые не заставляют себя ждать, и королева оглашает своё желание, сообщить королеве-матери, что она уже идёт. После чего, первая статс-дама, под волнующимся взглядом убежденной в её верности королевы, прихрамывая на свою без каблучную туфельку (– Вон какая верность, ради меня, не пожалела подвернуть ногу, – на глаза королевы наворачиваются слезы), направилась вон из покоев королевы, где у выхода из опочивальни королевы, в ожидании её, уже стояли другие наушницы, совсем не первые, но жаждущие ими стать, другие статс-дамы.

– А они пожалуй, всё слышали и непременно всё передадут матери короля. – из под сладких улыбок не первых статс-дам, выглядывают острые зубки достоверности этих убеждений первой статс-дамы, чья верность матери короля вдруг поколебалась и теперь поглядывала в сторону действующей королевы.

– Надо торопиться. – решив за себя и не много за королеву, первая статс-дама быстрым шагом направилась в королевские апартаменты, служащие для обеденных церемоний, где как она и ожидала, с перекошенным в гневе лицом, не стоя на месте, накаляла атмосферу мать короля.

– Ничего, теплее будет. – сделав книксен, первая статс-дама в глубине своих мыслей, уже пошла дальше и принялась вольнодумствовать. – Её величество, приказали доложить, что они скоро будут. – из глубины своего присеста, доложила первая статс-дама.

– Да как она смеет. – её больше вскипела мать короля, ища глазами, чем бы можно запулить в первую статс-даму.

– Что я смею? – неожиданное появление королевы и её несвоевременный для матери короля и очень своевременный для головы статс-дамы, прозвучавший вопрос, позволивший отбросить все предположения о плохом слухе королевы, заставил мать короля непроизвольно дернуться от неожиданности и забыв всякие приличия, не проявив почтительность, не улыбнуться в ответ королеве.

– Так что же вы, молчите? Или у вас, от королевы есть тайны? – королева каждым своим замечательным словом, выбивает крепость опоры из под ног матери короля. Которая спустя тяжкий вздох, всё-таки пришла в себя и уклончиво, уже в своем книксене, ответила ей:

– По моему ничтожному мнению, королева имеет полное право, всё сметь. Ну а если вам послышалось в моих словах обратное, то я позволю себе дополнить мою недосказанность. Я имела в виду лишь то, что королева лишь в одном случае не имеет право сметь, а именно сметь, не сметь.

– Что ж, вы как всегда, в своём обычном наряде и репертуаре. И всё также пытаетесь замыслить всю простоту изречений, из которых, я всего лишь поняла одно, а именно вашу ничтожность потуг, что либо, объяснить мне. Ну что ж поделать, раз вы таковы. – королева улыбнувшись, польщенной этим вниманием к себе первой статс-даме и с надменным видом прошла к столу, где и заняла подобающее её рангу и положению место.

– Ничего. Скоро узнаешь, кто из нас ничтожество. – ядовито улыбаясь, с крутящимися мыслями недоброжелательства, снова перебила себе весь аппетит мать короля, которая своей, под своими чёрными одеждами худобой, вселяла страх и ужас в сердца подданных этого королевства. – А критику моего наряда, ещё никто не переживал. – приложившись к кубку с вином, сквозь его стекло, многозначительно посмотрела на королеву мать короля.

– Переживу. – прочитав мысли своей родственницы по мужу, королева со своей стороны подняв кубок, принялась упиваться своим, пока что царственным положением. – И что же всё-таки заставило её, выбрать именно меня? – смягчившись под воздействием вина, посмотрев на мамашу короля, про себя задалась вопросом королева.