Игорь Сотников - Причины и следствия моего Я

– И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить. — Кто-то с утра, слишком принизывающе откровенен, с накачавшимся кофеем и горечью осознания конечности его бытия Алексом, так и не сомкнувшим всю эту ночь своих глаз.

Чего сидишь и хлопаешь глазами? Запрягай лошадей! – Заторможенность не предпринимавшего никаких действий Алекса заставляет повысить голос его побудителя к действиям. После чего Алекс быстро проделывает все свои подготовительные к выходу на работу утренние гигиенические дела и, оказавшись в прихожей, где его еще с вечера ждет приготовленная им массивная сумка, решает перед своим выходом из квартиры еще раз заглянуть в нее.

Алекс не спеша берёт собачку замка сумки, затем лёгким движением руки, с каким-то странным выражением лица, на котором сквозила вызывающая неприятное, склатывающее горлокомок чувство ухмылка, расстегивает сумку. После чего Алекс, удовлетворившись имевшей свое место в сумке и в его душе вещественности, закрыв и взяв сумку себе наперевес, ещё раз внимательно взглянул на зеркало и, увидев в нём то, что хотел увидеть, со всей своей решительностью направился к выходу.

– Чума моего дома падёт на ваши пока ещё не седые головы! – Протрубил зов в Алексе, подошедшем к зданию редакции журнала, где он уже без малого пять лет трудился в отделе фотокорров.

– Теперь у них появится возможность не только написать от первого лица, но и запечатлеть у себя в голове. – Алекс, взявшись за ручку двери, определенно усмехнулся такому, как оказывается не лишенному продуманности характеру его действий, где он выступает как хроникер и участник всего этого действа. Но Алекс, войдя в здание редакции, вот так прямо, выстрелом из «Сайги» в лоб зевающему охраннику, не собирается через его труп посвящать всех работников редакции журнала в свои душевные переломы.

– Не зевай, лови пулю! – Вот так с ходу, Алекс не заорёт на эту сонную тетерю, после чего у того и шанса не будет не поймать эту разрывающую его рот на части пулю. А он всего лишь спокойно поздоровается с Петровичем, против которого он ничего не имеет, и который, не обратив никакого внимания на эту несомую Алексом с собой габаритную предвзятость, без проблем пропустит его через турникет на его рабочее место.

«Нет, не всё так сразу, и каждый для себя заслуживает особого подхода», – смотря на свою сумку у себя в кабинете, бормочущий про себя Алекс решает повременить и для начала пройтись по коридорам и кабинетам редакции, чтобы навести свою персонифицированную диспозицию ненависти к этой, как любит говорить главный редактор, нашей общей семье.

– Что ж, от любви до ненависти сколько там шагов? – Алекс, выходя из своего кабинета, начал расчётливо прикидывать своё шаговое расстояние до первой по его ходу двери так любимого им отдела новостей, где, так любя свою работу и себя в ней, трудятся всеобщие любимцы издательства, а, главное, высшего звена местной вертикали власти – эти новостники, которым сам бог или должность велели быть первыми среди первых.

– Ну что, сволочь, ты готов встретиться с праотцами? – Алекс, решив не церемониться, что, в общем-то, было под стать и отвечало образности поведения каждого из сотрудников, работающих в этом отделе, с ходу выбил дверь, соединяющую их отдел с коридором, и тем самым поставил всех здесь присутствующих перед фактом своего явления, которое несло им своё новое, определенное явлением Алекса мироустройство. Что, правда, произошло лишь только по прошествии их первого шока, ну а пока что первореакционно, они были поставлены в свои замершие, не очень-то удобные и деликатные позы (любой стоп-кадр, всегда выхватывающий промежуточное состояние движущихся лиц, выдает на поверхность скрытую преднамеренность поведения лица, которое на эту поверку не всегда лицеприятно).

Так, глава отдела и по совместительству замглавред (по местной сарафанной классификации – Загар) Серветовой Аристарх Витальевич, до этого ошеломляющего их момента, до появления Алекса грозно взирал на свою редакторскую команду, занявшую свои раскрепощенные места вокруг него, стоящего в центре офиса и держащего в руке чашку горячего кофе, через глоток которого, он любил отправлять в головы редакторской группы свои редакторские посылы.