Владимир Бумаков - Записки путешествующего провинциала. Вы никогда не запомните свой самый лучший день просмотра телевизора. Путешествуйте…

Организовывать партизанское дело начали поначалу какие-то отдельные люди: то ли их специально оставили, то ли они от фронта отстали, не знал никто. И эти парни жили в деревнях: один в Абабкино, второй в Рыково. И они уговаривали местную молодежь, которую в армию не забрали в начале войны, идти в партизанские отряды. И кто-то немцам донес, что эти парни такую работу ведут здесь. Который в Рыково жил парень, тот куда-то пропал и никто про него больше не слышал. А того, кто в Абабкино жил, пришел из Латвии брать целый отряд немцев вооруженных по самую макушку, человек 20. Вывели немцы этого парня из дома и возле липы расстреляли. И ушли обратно в Латвию.

В урочище Лоховня квартировали не наши, не местные партизаны. Там были мужики из деревень, которые ближе к Себежу расположены. И белорусы еще там были. А наши деревенские партизаны в другой стороне прятались, в болоте на Исаковом острове. Моей маме наши партизаны как-то раз привезли два мешка сахару, чтобы она им самогонки нагнала.

Возле деревни Занавка некоторое время пряталась какая-то группа латвийских партизан. И в один из дней на посту там стоял один молодой парень из Латвии. И немецкий отряд незаметно подошел к этому месту и «снял» этого часового. Что было потом с этими латвийскими партизанами, я не знаю, но этого мальчишку зарезанного немцы там и бросили. А после войны сюда приезжали родственники этого паренька. Они нашли в том месте косточки этого парня и увезли их хоронить в Латвию. Нашего местного паренька – Ваньку Писарева, который в партизанах был и стоял на посту около Исакова острова, немцы тоже на посту убили и подошли к лагерю партизанскому и все землянки закидали гранатами. Всех, кто выскакивал, убивали на месте. Так всех мужиков там и порешили. И лежат они там до сих пор. После войны их не решались доставать, мин боялись. У партизан подходы к лагерям обычно сильно минировались.

Еще один лагерь партизанский был в месте, которое у нас называлось Волосатники. Как-то раз в той же Занавке на посту стоял парень из Рукова, Витя Горбачев. Ему лет 16 было. Немцы на посту его живым взяли и заставили привести в лагерь, где партизаны жили. В этом лагере немцы тоже всех партизан уничтожили. Этим отрядом командовал наш школьный учитель Василий Тимофеевич. И его убили. Мой двоюродный брат в живых остался, он в это время на посту в другом месте стоял и в этом бою не участвовал. Погиб он немного позже, подорвался на своей же мине, когда за водой ходил. Из всех наших местных мужиков, которые в партизанах были, жив остался только один паренек из Рукова. Коля Мельников его звали.

А Вите Горбачеву, которого немцы на посту захватили, они потом форму свою выдали и он потом на них работал. Когда мы уже в Риге сидели, я его там один раз в немецкой форме видела. А после войны его на 25 лет осудили. Он отсидел, вернулся в наши места и женился на девушке из деревни Меженцы. А потом уехал вместе со своей женой отсюда.

Последнее время, перед угоном в Латвию мы ни одной ночи не спали. Не до сна было, потому что вокруг все деревни горели. Днем каратели жгут за связи с партизанами. Ночью партизаны – за связи с немцами. Никто не разбирался, были те связи или просто так думали.

Когда нас угоняли, поросенка каратели застрелили и тут же зажарили. А корову забрал полицай из Латвии. Он рядом с границей жил, в Клешах. В 1944 году отец мой, когда в деревню вернулся, в Латвии нашу корову нашел и вытребовал с родственников того латыша денег за нее. Сам-то бывший полицай в тюрьме сидел, но через суд родственники его деньги отцу вернули.

До 1943 года мы жили все в своих деревнях. Потом пришли эстонские каратели, но это не войска, а именно каратели. Пришли и начали зверствовать: кур стреляю, поросят стреляют. А партизаны наши их не трогали. Да и какие там бойцы были из наших партизан. Там большинство мальчишек было. В лесу нагонят самогонки, напьются и идут по деревням. А в деревне какая бабка скажет им, что вот тот то с немцами общался. И все! Сами партизаны все барахло этого человека заберут, его самого расстреляют и дом сжигали. И опять в лес убегают. Они считали, что так они с врагами народа борются. А чем этот человек, которого они растеряли, виноват-то был? Никто же не разбирался. Если немцы его о чем-то спрашивали, конечно он с ними разговаривал. А он что, мог немцам отказать, мол, не буду с вами говорить?

Как-то раз из Себежа пришел мальчишка, лет 15. Принес местному старосте от немцев записку, чтобы хлеб сдавали жители. Староста записку у этого мальчишки забрал и оставил его у себя ночевать, т.к. возвращаться ему в Себеж уже было поздно – ночь наступала. А ночью пришли наши партизаны. Выволокли они этого парнишку на улицу, ругались на него, что он на немцев работает и потом тут же расстреляли. И дом старосты сожгли. А мой дядька рядом жил, 9 детей у него было. Так и его дом тоже подожгли. И остался мой дядька с детьми без дома. Свои же партизаны и устроили ему «веселую жизнь». А сами партизаны, которые у нас тут поблизости в лесах жили, больше на бандитов были похожи: пьяные приходили, с бабами безобразничали. А приструнить их жители боялись.