Владимир Бумаков - Записки путешествующего провинциала. Вы никогда не запомните свой самый лучший день просмотра телевизора. Путешествуйте…

Первым начальником пограничников в нашей местности был Бобылев. Он приехал, когда еще заставы не были построены. Его отряд контролировал границу от хутора Веприцы до дальнего от нас берега озера Синее. Потом Бобылева сменил Шевыденко; он до самой войны и командовал пограничниками.

До войны на границе был очень строгий порядок. Дозорная дорожка непрерывно бороновалась. Не дай Бог, корова перейдет через эту дозорку! Все! 100 рублей штраф выписывали без разговоров. А для местных жителей 100 рублей штраф – это полное разорение. А если денег нет – боронуй своими силами дозорку от заставы до заставы. Строгости были большие. Запрещалось дома громко ругаться и драться, например. Продержат на заставе под арестом дня три и на будущее предупредят строго. А строгости в этих вопросах были потому, что от деревни до Латвии напрямик было около километра. И леса, который сейчас, ведь не было; равнина выкошенная была. Латвийские хутора были видны хорошо. И не дай Бог, чтобы в Латвии услышали, что на советской стороне ругань стоит, или драка. Они должны были думать, что у нас все очень хорошо, что нам тут здорово живется. Милиции в наших деревнях не было, порядок пограничники обеспечивали.

Дороги до войны в наших местах были очень хорошие. От нас на Федорки шла большая дорога; мои родители до революции на повозке ездили в Лудзу, тогда она Люцин называлась. Через реку Перновку был мост хороший. И после войны эти дороги еще были в хорошем состоянии. Из Риги мы уже после войны сюда приезжали по этим же дорогам. За ними следили, ремонтировали постоянно. А когда «Перестройка» началась, все забросили и нет больше здесь дорог проезжих.

Первые пограничники, которые охраняли тут границу, были колмыки – скуластенькие такие ребята были. У некоторых девок в деревне даже дети рождались с колмыцкими чертами лица.

А потом пришли украинцы. И солдаты были с Украины и командир их был украинец – Шевыденко. Все пограничники, с которыми приходилось общаться, люди были хорошие. Вели себя с местными обходительно, но строго. Никакой обиды на них не было.

До войны наша границы была настоящим «театром». Вдоль всей границы, от Веприц до Синего озера были луга. Это были наши главные сенокосы. И вот – начитается сенокос. Мужики, бабы деревенские, которые выходили на косьбу, обязаны были быть опрятно, чисто одетыми. Это проверяли пограничники. Делалось это для того, чтобы жители латвийского приграничья могли видеть аккуратно одетых советских людей, радостно работающих в поле. Еще обязательно забивали теленка или барана и варили его на лугу, чтобы запах чувствовался и на латвийской территории. Порядок был такой – час работаешь, потом отдых. Обязательно брали с самой гармонь и во время отдыха гармонист играл веселые мелодии. Мужчины косили строем, бабы тоже строем за ними валки скошенного сена разбивали. Все это контролировали пограничники.

В Сляжево и в Калинково были паровые электростанции. Улицы с темное время освещались. Не во все дома электричество было проведено, а на столбах лампочки должны были гореть обязательно.

Латвийцы, с которыми случалось общаться уже в войну рассказывали, что до войны они смотрели на все эти наши сенокосы под гармошку, освещенные по ночам улицы деревни и завидовали нашему житью. Они думали, что у нас такая жизнь счастливая наступила. А жили мы тяжело и скудно. Что до войны, что после.

Сами же латвийцы на самом деле жили еще хуже нас. Все они в этой местности ездили на заработки в Курляндию. В этих местах заработать было можно только сбором клюквы, грибов. Земля рожала плохо, болота и глина кругом. Трава растет хорошо, но не более.

Перед войной пришел сюда военный строительный отряд и начали на годе в Нескучном они ДОТ строить. Строили только военные, гражданских не было. Но ДОТ они не достроили, бросили. Долго возле него потом куча гравия лежала большая. Еще один недостроенный ДОТ остался в Островских, на поле.

В деревне нашей до войны сельсовет был, почта, телефон. В колхозе нашем было 14 деревень. Назывался колхоз «Пятилетка». Бывшие поместья в Рыково, Абабкино и Нескучном тоже в колхоз входили. За Абабкино стояла лесопилка. Земли все обрабатывались, лесов, как сейчас не было и в помине. Большое болото, что у деревни Островские видно было из нашей деревни, а до него километра три.

Сразу после начала войны через наши места убегали из Латвии евреи. Пограничников уже не было, вот они и ломились через границу. Много их прошло. Заходили в нашу деревню, спрашивали дорогу на Себеж или Опочку. Отец мой и другие мужики деревенские рисовали им схемы дорог, по которым можно было дойти до Себежа, Опочки и как можно было обойти их. Только одним объяснят, как пройти – приходят другие и опять спрашивают дорогу. Так и бежали они – «цепочкой». Никакого добра с собой эти бежавшие евреи не имели. Шли только с тем, что можно было унести в руках.