Иллона Александрова - Когда время становится отрицательным

– «Ты меня не любишь!»

– «Я стараюсь полюбить тебя», отвечал Алешка.

– «У тебя из этой глупости ничего не получиться!»

А когда мы приехали на Художников то, стоя у лифта, я продолжала, и все ни как не могла остановиться. Он молча слушал, думая о чем-то своем, и вдруг перебил мои тирады, словами: «А поцеловать-то тебя можно?». Я на мгновение потеряла дар речи, он повернул меня к себе, приподнял к потолку, что моя голова, чуть не коснулась лампочки. Потом медленно опустил и поцеловал так нежно, как будто это был наш последний поцелуй. Мы еще долго целовались. Он шептал мне на ушко слова популярной тогда песенки группы «Браво»: «Мне хорошо рядом с тобой…» Как мне было тепло рядом с ним, тепло в этом мрачном зимнем подъезде. Но меня неотступно преследовала мысль, что я, принадлежащая другому человеку, и я все же ворую чужое счастье. А счастье то я действительно своровала, только у себя и у Палыча. Я всегда знала, что когда-нибудь расстанусь с Климовым, но почему-то решила, что сейчас еще слишком рано. А наличие, самого этого, выбора между двумя мужчинами нервировало меня еще больше. Я была ужасной эгоисткой и собственницей – ни как не могла понять – почему надо вообще что-то терять, почему нельзя иметь все сразу?! И интуитивно чувствуя, что нельзя – я бесилась, сходила с ума, и в эти минуты мне хотелось потерять все. Пусть все исчезнут, оставят меня в покое, пусть не будет выбора. И я не могла удержать себя, я жаждала испортить все, в еще только зарождавшихся отношениях, все погубить, только чтобы не выбирать. Потому что я боялась, что я как всегда сделаю неправильно – я выбрала бы Климова, более надежного, проверенного временем, любящего меня до самозабвения, прощающего мне все обиды и боль. Может именно в этот момент я и, не подозревая об этом, сделала свой пресловутый выбор…

Я опять начала говорить, что нам нужно расстаться. Алешка, взглянул мне в глаза, выкрикнул: «Прощай!», и бросился вниз по черной лестнице. Я замерла, мир умер в это мгновение. Я поняла, что я натворила – я потеряла его навсегда. Стены, наверное, трещали от моего рева. Первый раз я плакала об Алешке. Он так быстро убежал, он не вернется больше никогда. Медленно повернувшись к двери, я нажала кнопку звонка. Слезы текли рекой, рыдания сжимали горло… Зачем мне нужно страдать самой и мучить других, зачем? Нет, я не умею иначе. Все моя жизнь – поиск острых ощущений и упоение от душевных мук. Я предала любовь, предала в тот момент, когда начала играть ей, как котенок играет тряпичным бантиком. Конечно, я успела вытереть слезы до того, как мне открыли дверь, конечно, я прекрасно, с аппетитом поужинала (вот чего я точно никогда не теряла, так это аппетит) и спокойно легла спать. Но встала рано. Встать в 9 утра в воскресенье – для меня это нонсенс! У меня уже созрел план, как исправить ситуацию. Я знала, что парни встречаются сегодня у Белого в 11 часов, я уже собралась ехать на Полтавскую, 12 кв.17, но передумала. У меня, было, достаточно времени перехватить Палыча с Юркой в общаге. Схватив яблоко, я вылетела из дома, села на 21 троллейбус и стала думать, что же я ему скажу. Я осознавала, что слова не нужны, мне просто надо приехать и сам факт моего приезда, все разрешит без слов. Все, что я испытывала, это прилив радостного волнения – это я и называю острым ощущением. Когда мир, вокруг тебя становиться таким колючим, но иголочки только приятно царапают. Вопрос с выбором был не разрешен, он повис в воздухе. Мной управляло только желание увидеть его, это был зов сердца. Самый сильный зов на свете, которому не возможно сопротивляться. Меня приятно познабливало, я верила в удачу моего предприятия, но в воздухе присутствовало что-то, говорящее о том – «не расслабляйся, вдруг все пойдет не так».

Я приехала в общагу около 10.00., в холле 4 этажа наткнулась на Юрку, он велел мне оставаться на месте и пошел звать Алешку. Палыч, вынырнул из коридора. Мне показалось, что он был бледен. Он сказал, что знал, что я приеду, что пусть все идет по-старому, так, как будто вчера ничего не случилось. Я молча, кивала. Он сказал, что не может меня проводить, что мы увидимся позже, а сейчас они должны ехать к Белому, их там ждут уже Мишка с Зуром. Я неожиданно для себя спросила: «А можно мне с вами?» Не помню точно, какая реакция была у Алешки – но только не бурный протест, потому что мы поехали все вместе к Белому, а потом «пятерка» и я пошли в кинотеатр «Художественный» на американский полубоевик, полудетектив «Ангелочек». История о современном Джеке-Потрошителе, орудующим в криминальной среде Нью-Йорка, и маленькой, милой проститутке, которая вынуждена бороться с этим маньяком- убийцей, ну конечно не в одиночку, а вместе с добрым полицейским. Почему все эти фильмы так примитивны?! Хотя, может это и здорово, что где-то есть счастливый конец. Да, если мою историю закончить прямо сейчас, она не была бы столь трагичной. Но в жизни не все так просто. В какой-то телевизионной передаче спорили о том, что было бы с Ромео и Джульеттой, если бы они остались живы. И жили бы в наше время, в нашей стране, в семьях среднего класса, с очень средним достатком. Мне всегда нравилось, как мой папа отвечал на подобные вопросы. Он говорил: «Фильма бы не было». Правильно, если бы не было какой-то интриги, трагедии или ужаса, то не было бы смысла писать книги, снимать фильмы. Ну, назовите, не долго думая, какое-нибудь лучезарное произведение, где счастливы все от начала и до конца, особенно в нашей отечественной литературе. Нет, наша загадочная русская душа не приемлет долгого счастья, а вот на вечные муки она согласна, ей не впервой. Хотя первопричина этих мук почти всегда бывает идиотской. Пойди, Ромео с Джульеттой, вовремя к своим родителям, расскажи им все, что поженились уже, что теперь радоваться надо и внуков ждать, глядишь, и померили бы всех, а «Кина» не было бы». Я это к тому, что сложись у нас тогда все иначе, я сейчас бы возможно не страдала графоманством.