Валерий Белолис - Особое чувство. Рассказы, новеллы, зарисовки

Иван двинулся к дрожащей женщине, медленно, тяжело ступая, словно решая с каждым шагом что-то для себя.

– Иван, – проговорил, словно про себя, Петр.

Марина отвернулась к стене и, опершись о нее плечом, начала сползать вниз. Сразу все поплыло перед глазами. Последнее, о чем она смогла подумать: «Ну и за что это все мне?!»

***

Павел вошел в комнату. Невольно остановился, чувствуя приближение странного чувства холода. Совсем недавно он не мог представить, что именно здесь, в этой его комнате большого дома он почувствует пустоту. Он осмотрел комнату. Сейчас, когда она была заполнена лунным светом из окон, причудливыми тенями и тишиной, его стояние было естественным. Тихое, спокойное стояние посреди комнаты давало возможность не видеть собственную тень. Он знал, что тень сзади – впереди только свет из окон, растворяющий полумрак и скрадывающий ненужные мелочи: он знал здесь все, до мельчайших подробностей, поэтому закрыл глаза.

Сигарета в руке появилась неожиданно. Пришлось найти зажигалку и включить шипящий яркий газовый огонь. Он вспомнил, как она вертела в руках эту «страхолюдину» – голову какого-то мифического то ли черта, то ли Мефистофеля. Машинально, в который уже раз, перевернул зажигалку вверх дном и прочел это мрачное и такое растиражированное имя. Он помнил, как ее указательный палец проводил линии по впадинкам и углублениям фигурки, оживляя ее, давая повод потом, в дальнейшем, всегда вспоминать ее неподдельную внимательность при этом, отрешение от всего и интерес. О чем она думала тогда?

Затянувшись, вспомнил, что… она начнет считать: раз! два! три… до тех пор, пока не появится первая исходящая струйка дыма и скажет:

– Люблю запах… тебя внутреннего, – улыбнувшись, близко, заставляя чувствовать расслаивающиеся запахи вокруг.

Хотелось тянуть в себя ее запах, ее поцелуй, растворяющий неестественность, прижимающий к земле мысли. Поцелуй – крик. Безмолвный крик наслаждения, распахивающий створки в нечто: лохматое, вязкое, горячее, шелестящее.

Шипящая струйка газа погасла.

Его взгляд двигался по памяти. И память тут же выдавала картинку: бумажную, непрочную, рвущуюся почти сразу на мелкие кусочки, которые тут же перекраивались, выстраиваясь в линию к сумасшествию.

…Ее кресло. В тот первый вечер, она, осмотревшись от входа, сразу сделав несколько решительных шагов, села в него, откинувшись головой на мягкую плюшевую темно-синюю обивку. Тень тут же легла на лицо, заострив подбородок, оставив темными загадочные полузакрытые глаза и несколько более четкую линию застывшей улыбки. Ноги ее медленно вытянулись и, перекрестившись, изящно застыли, закончив… картину… иллюзорной… красоты. Картину? Да. Это когда следующий мазок был бы всегда лишним. Упала освободившаяся ткань темно-синего запахивающегося платья с ее колена, и она ее не поправила. Линия с цветом слились в единое – лицо ее тянулось, удлинялось, жило. Раньше это было его кресло, простое, обычное, спокойное. Теперь он понял, что навсегда ее.

Невыносимо больно стало смотреть в пустоту. Она была в кресле, а он видел кресло пустым. Озноб воткнулся в затылок, рассыпавшись, пронесся по позвоночнику. Стоять и смотреть он больше не мог, шагнул к окну, застыл. Он не представлял, как сможет прикоснуться к ее коже.

…Музыка. В комнате было тихо, но взгляд, останавливаясь на всем вокруг, звучал. Играла память, забавляясь, трогала мягко, натягивала, притягивала, отпускала.

Зеркало над камином.

– Как в него смотреть? – подпрыгивая, похожая на белку, удивлялась она. – На кого оно рассчитано? У тебя тут великаны водятся?

– Это для бликов света, на потолок, – улыбался он. – Зачем здесь зеркало?

– Как зачем? А я? Как я увижу себя? – подпрыгнув еще раз, успокоилась она.

– Я тебя увижу.

– Но не я же? – Ее руки потянулись к огню, и глаза тоже.

– А ты увидишь себя в моих глазах или в пламени.

– В пламени…

– И в глазах…

Смотря ей в глаза, хотелось прижаться, быть рядом, вместе. Очарование, возбуждение, состояние дикой боли и сладости одновременно. Плыть по этому состоянию, продлевая соприкосновение максимально долго, до первого касания губами. Что дальше?!

…Однажды она, стоя у высокого металлического столика с многочисленными статуэтками божеств, собранных им как-то, между прочим, и без особого желания и стремления к коллекционированию, медленно перебирая пузатые и витиеватые фигурки, вдруг глухо сказала:

– Иди ко мне…