Александра Треффер: Властелин двух миров. Книга II. Возрождение. Последняя битва

Он остановился и посмотрел на замерших в ожидании людей.

– Это значит, что при возрождении т е ла в него вселяется душа, жившая в прежнем. И у меня возник вопрос, а прав ли я, отрицая её существование.

Йарден тоже удивился, но следующие слова мужчины показали, что его недоумение вызвано отнюдь не присутствием в человеке мистической внутренней составляющей.

– Я никогда и не сомневался, – заявил он, – что умираем мы не полностью. Но почему ты не верил в это?

– Потому что я – прагматик3 3 Прагматик – человек, отрицающий нематериальные явления и признающий только их материальное подтверждение. и привык доверять лишь фактам, – садясь, ответил Тиалонай.

– Напрасно.

Учёный наклонился к Йардену.

– Ты помнишь, что происходило с тобой в промежутке между смертью и воскрешением?

– Нет. И, думаю, не должен. Я читал о реинкарнации и, как мне кажется, душа в новой оболочке не хранит воспоминаний о прежней жизни.

– Допустим. Но ведь у тебя они остались. А это означает, что мозг всё же доминирует над призрачной субстанцией. Хотя… пока мы не проведём эксперименты, я не могу ничего утверждать. Поэтому предлагаю оставить эту тему и поговорить о твоих планах на будущее.

– Я вернусь в агентство, – пожимая плечами, ответил мужчина, – а после решу, что готов сделать для этого мира.

– Это неплохо, но… недавно возникли новые обстоятельства, которые могут полностью изменить твою жизнь. Отцу предложили вернуться на пост Верховного правителя свободного общества….

– О!

Изумлённое подвижное лицо Йардена выглядело так забавно, что Тиалонай и Арлиса, не удержавшись, расхохотались.

– … и я уверен, – всё ещё смеясь, продолжил учёный, – что он с радостью возьмёт тебя в свою команду.

Чиновник посуровел, и веселье мгновенно прекратилось.

– За Дитрихом я пойду на край света, – торжественно произнёс он – Этот человек – прирождённый лидер и властодержец, и меня удивляет, что он до сих пор не у руля.

Кашлянув, он плаксиво добавил:

– Горло болит.

Такой резкий переход от выспренной речи государственного мужа к детской жалобе вновь рассмешил собеседников, и улыбающийся Тиалонай, взяв друга под руку, повёл его на процедуры.

– Значит, вы, понимаете, какую ответственность налагает на вас эта должность, – кривя губы, цедил немолодой, обрюзгший чиновник, сидевший напротив Штригеля.

Тот, не отрывая взгляда от своих пальцев, стиснувших край стола, кивнул.

– Не сомневайтесь, понимаю.

В голосе Дитриха прозвучала насмешка. Около получаса он слушал бессмысленную болтовню, и терпение его подходило к концу. Брови собеседника взлетели вверх.

– Вам смешно?

– Вовсе нет, – резким тоном ответил Штригель и, подняв, наконец, глаза, гневно посмотрел на опешившего человека. – И я никак не могу понять, вы, действительно, настолько глупы или это маска, надетая для того, чтобы у меня возникло неуёмное желание поскорее отобрать у вас государство.

Присутствующий при разговоре Евлап, услышав слова друга, подавился воздухом, тщетно пытаясь сдержать смех, а визави Дитриха надулся.

– Что? Как вы смеете?!

– Смею. И если вы сами не понимаете, почему, объясню. Свободное общество строил я, растил его на трупах и крови, я ответственен за его становление, развитие и все перекосы, в которых виноваты мои преемники. А вы, бесцельно тратя своё и моё время, вдалбливаете мне несусветную чушь.

Вскочив, чиновник зашипел:

– Я с самого начала был против вашего прихода к власти, меня принудили….

– Как, вы сказали, ваша фамилия? – бесцеремонно прервал его Штригель. – Капп? Какое отношение к вам имеет некий Вольф Капп, некогда пытавшийся разрушить то, что я с огромным трудом возводил на обломках гитлеровской империи?

Мужчина замер и рухнул обратно в кресло, со страхом глядя на Дитриха. А тот, не обращая более внимания на побагровевшего старика, обратился к Евлапу.

– Как вы могли допустить, чтобы это правило государством?

– Капп не имел детей, – возразил Евлап, – и Норберт лишь седьмая вода на киселе. Какое значение имеет их родство, раз прошло так много времени…

– Огромное, как же ты не понимаешь, – попенял Штригель. – Семьи Каппов, Геббельсов, Крюгеров несколько веков назад стремились к безраздельному господству, и то, что не досталось им, получили их последыши, которых, как и преступных предков, не волнуют людские беды. Они не будут радеть об обществе и рано или поздно разрушат его, даже не из злого умысла, а по глупости, ведь деградация коснулась и их умов.