Елена Джеро - Вся правда о

– Ага. Что ж ты из розыска-то ушла? Тогда, мне кажется, ты тут не очень часто обедала.

– Ты думаешь, я из-за бабок, что ли? Нет. Там ведь как: ловишь всех этих уродов, а исправить уже не можешь ничего – они гнусное дело свое уже сделали. И не открутишь ведь время назад, не скажешь потерпевшим: «Бойся его, он плохой». Не спасешь. А мы с тобой – спасаем. Предсказываем зло. Можно сказать, исправляем будущее. Ведь если б мы сегодня не сняли со злодея маску, если б не раскрыли малое преступление, завтра было бы большое. Я так это понимаю. А ты?

Доминик задумалась, жуя брокколи.

– Не знаю, было бы преступление или нет. Мы поставляем правду о людях тем, кто хочет ее знать. Кстати, надо мальчика одного проверить – на предмет любовных предпочтений, ну и вообще. Я тебе вечером на мейл данные скину – это срочно.

– Насколько срочно? У меня свободных людей сейчас нет! – Аличе помотала головой и отложила вилку: – Хотя, в принципе, можно снять с Розанны.

– А что с ней?

– Кроме спортзала по-прежнему только «хор». В кино один раз сходила, одна. А еще купила морскую свинку. – Аличе сделала лицо «искреннее сочувствие убогим». – Короче, глухо, мать. Я, конечно, покопалась в прошлом, но мало что нашла. Лишь стрип-клуб в Нью-Йорке – из дорогих, – два месяца там плясала. Потом на родину вернулась. И все. Вряд ли большой босс на это поведется.

Доминик вытерла льняной салфеткой губы и прикурила тонкую палочку «Вог». Дело это было необычным с самого начала. Большой босс, сиречь владелец издательства «Феникс», вместо того чтобы назначить на освободившуюся должность главного редактора свою бессменную правую руку (синьору Клаудию Волпе), неожиданно продвинул левую (синьорину Розанну Паскуале), чем обеспечил агентству «Вся правда о» новую клиентку.

И дело было вовсе не в том, что синьорина привлекала начальство летами или обличьем, а в том, что босс в последний год сделался очень набожным, и знание Библии превратилось в критерий отбора персонала. Тут у многих нарисовались проблемы, и синьора Клаудия не исключение – по частоте походов в церковь синьорину Розанну было не переплюнуть. Однако старая лисица 6 6 Игра слов: «волпе» (volpe) по-итальянски значит «лиса». , по ее собственным словам, «нутром чуяла», что Розанна – не такой аленький цветочек, как думает босс.

Жаль, что кроме «нутра» аргументов у нее против синьорины не нашлось. Попытка агентства навести объект на задушевный разговор в джакузи тренажерного зала с засланной актрисой, разумеется, бесславно провалилась. А нового плана пока не было. Доминик вздохнула.

– На «бородатый» стриптиз точно не поведется. Он сам лишь недавно к Господу обратился – поди, лишнего нагрешил. Наоборот, факт давних ошибок их только сблизит – две заблудшие души, сумевшие найти путь истины. А вот если…

Доминик потянулась за салфеткой и не спеша оторвала кусочек: хрясть. Аличе подалась вперед.

– Если устроить в спортзале шоу-маскарад… – Хрр-я-ясть. – Представь себе: все в масках и в культуристических костюмах – минимум тряпья, правильно? В программу вечера в качестве сюрприза внесем стриптиз… – Хря-хрясть. – Стриптизерши активные, стриптизеры – тоже. Будут наших спортсменов развлекать и подогревать. Синьорина Розанна на тренажерах потеет не просто так – тело свое красивым сделала, а показать некому. Вот и покажет, вспомнит золотое прошлое, тем более в маске. – Хрясть!

– А если нет?

– Предоставим заказчице свидетельства, что нет. Не поддалась, мол, соблазну синьорина, чиста перед Богом и боссом. Только сдается мне, что не устоит она – в стриптизе, знаешь ли, не от голода танцуют, а по зову сердца.

Белые квадратики полетели в пепельницу.

– Дом, ты гений! Я это всегда говорила! – Аличе хлопнула в ладоши и сделала знак официанту принести, наконец, вина.

С бутылкой явились тарелки с зеленой от спаржи пастой и блюдо похожих на платочки равиоли с рикоттой в томате. После второго платочка Доминик поняла, что пора сдаваться – иначе не будет места на десерт. А подруга уничтожила еще и огромного лобстера по-каталански с картошкой и помидорами черри. И все сельдерейные колечки повылавливала.

Он появился уже ближе к концу панакотты. Белый костюм. Белая рубашка. Белая шляпа в руке. Белые волосы скользнули на лицо, когда он наклонил голову. А когда отбросил их, вынырнули глаза – синие-синие, как камень на левом мизинце. Морщины были, много, но лицо совсем не выглядело старым, может быть, потому, что выражение было озорным, мальчишеским.