Елена Джеро - Вся правда о

Столик, выбранный Аличе, находился чуть в стороне от остальных. На скатерти стояла пока только вода – сначала надо было разобраться с делами. Детективное бюро, которое возглавляла подруга, работало со «Всей правдой о» уже не первый год. Именно оно добывало сведения о клиентах, организовывало скрытые съемки и подстраховывало актеров, если что-то шло не так.

Аличе нравилось сотрудничать «с театром». Заказы Доминик впрыскивали в ее сыщицкую кровь, по ее собственному выражению, «дозу неординарности», а риск добавлял дополнительный адреналиновый укол. Она даже иногда участвовала в спектаклях, правда, только в камео-ролях, всякий раз не забывая повторять лукаво, что единственная роль, какую способен сыграть любой бесталанный человек, – это самого себя.

Аличе вынула из висевшей на спинке стула сумки желтый конверт и кожаный пенальчик для табака. Конверт подвинула к Доминик и, скручивая папироску, – готовых сигарет она не признавала, – принялась комментировать содержащийся внутри скандал.

– К твоему сведению, его по-настоящему не Джанкарло зовут, а Джанпьеро. Конспиратор, ешкин кот. – Табак посыпался на полупрозрачную бумагу, разравниваемый безноготными пальцами. – Ну ладно. Дело я себе беру – братец его на самом деле вляпался везде, где не лень. Тут и долги, и наркотики, и порочащие связи – ничего даже придумывать не надо.

Сыщица разочарованно вздохнула и, проведя язычком по бумаге, склеила концы.

– Мужику, можно сказать, повезло. Имеется в виду со счетом, конечно. По жизни ему лучше пойти повеситься, не дожидаясь наших «добрых» вестей.

Она закрутила кончик самокрутки и подожгла. Несколько искр спикировали на обмотанный вокруг шеи черный шарф. Курильщица не отреагировала – когда дырочек на одежде становилось слишком много, она просто меняла гардероб.

– Почему повеситься? – поинтересовалась Доминик, заглядывая в конверт, полный снимков и ксерокопий. – Его цель как раз и была открыть отцу глаза на старшего брата. Или ты думаешь, здесь не хватит для прозрения?

– Здесь для инфаркта хватит. Папаша вроде на самом деле не знает ничего, сынок ему про неудачные инвестиции впаривает. Проблема в другом. Я заодно нашего Джанкарло пошерстила. И представь себе, не зря. Группа крови у него вторая, при мама-с-папиной первой и третьей… – Рассказчица многозначительно подняла брови, но понимание никак не проявилось на лице Доминик.

– Эх, гуманитарии, – выдохнула сладковатый дым Аличе. – Не может этого по законам биологии случиться. Или сын – не сын, или хотя бы один из родителей – не родитель.

– Как интересно! И тебе удалось узнать, кто именно этот неродитель?

Аличе самодовольно дернула носиком и затянулась, растягивая паузу.

– И так понятно, – догадалась Доминик, – отец. Поэтому старшему – любовь и финансы, а младшему – фигу с маслом. Несмотря на примерное поведение и успехи в учебе. И в работе, насколько я помню, тоже – он хвастался, что еще один магазин открыл.

Аличе фыркнула:

– Не интересно с тобой, Дом. Всю кульминацию мне сломала! А я, может, целый день ее репетировала!

Подруги весело рассмеялись и еще некоторое время шутливо передразнивали друг друга.

Подбежал молоденький официант, до локтей уставленный закусками. Аличе бывала здесь каждую неделю, и ее вкусы были записаны у шеф-повара на подкорке с пометкой «завсегдатаи». Доминик убрала конверт, чтобы освободить место для полудюжины распахнутых устриц и лежачего строя омаров. Объемистая салатница с сочными брокколи приземлилась в центр стола, рядом опустилось испускающее орегано-лавровый аромат соте из моллюсков. Золотистые кальмары заякорились последними, мудро выбрав место поближе к Аличе. Подруга при своей тщедушной комплекции ела за пятерых.

– М-м-м… Вкуснотища! – Аличе опрыскала лимоном устрицу и отправила в рот. – Не то, что твой «от кузин 5 5 Haute cuisine (фр.) – кухня «больших» заведений, изысканных ресторанов и роскошных отелей по всему миру. » несчастный, не знаешь, что в рот кладешь! Проглотишь два грамма – заплатишь «два куска». Вот она, еда, какая должна быть, – она развела руками, словно хотела обнять стол, – простая, но качественная. Твое счастье, что у тебя есть я – хоть иногда поешь нормально.

Доминик улыбнулась, переложила к себе на тарелку двух последних омаров (остальные пять достались сыщице), искусно извлекла из панциря мраморное филе и отправила в рот.

– У меня, между прочим, теория есть про твою любовь к звездам мишлена, – продолжала подруга. – Это тебя голодное детство в люксы гонит. Самой себе постоянно должна напоминать: вот что могу себе позволить! Забыть хочешь бедность. Боишься ты ее. А я вот не боюсь!