Ольга Гренец - Хлоп-страна

– Джордж, скажи, пожалуйста, велики ли шансы стать полноценным профессором, если ты одеваешься, как вокзальный бомж? – чуть не выкрикивает Степан, глядя на монитор компьютера.

Гоша в ответ и бровью не ведёт, молчит. У него есть противная привычка: звонить отцу и заставлять того вести разговор. Если бы Степан ничего не говорил, молчание длилось бы часами.

– Если ты любишь свитера, я готов купить тебе парочку новых, – продолжает Степан. – У тебя представление о моде, как у алкаша брежневских времён. Ты ведь молодой человек и в средствах не ограничен. Хватит валять дурака!

Гоша снимает очки и рукавом протирает толстые стёкла. Он смотрит на Степана с монитора, но это не значит, что обратная связь работает. Вполне возможно, что за чёрным глазком веб-камеры Гоша ничего не видит, не видит боль, которую причиняет отцу.

– Брат твой сбился с пути, – говорит Степан компьютеру, – как ему помочь, я не знаю. В Москве никто ничего не производит, все только потребляют. Руки у них атрофировались, а парни с мозгами давным-давно умотали из страны. Всё, что умеет новое поколение, – это продавать и покупать. Бирманские рестораны? Почему бы и нет? Эти люди станут есть горячие угли, если это покажется им престижным.

Лицо Гоши на экране компьютера выглядит расплывчатым и грустным. Он снова надевает очки.

– Папа, а что ты собираешься делать после того, как продашь фирму?

– Разве я тебе не рассказывал? Русские предложили мне полетать на «Союзе». Билет со скидкой, всего двадцать миллионов долларов, я смогу провести два дня на МКС.

Гоша смеётся.

Степану живо вспоминается этот сухой, сардонический смех сына – кульминация вчерашнего разговора. Непонятно, почему в ночном кошмаре сын явился таким скучным, лишённым чувства юмора человеком.

– Нет, ты только представь, как меня, в возрасте шестидесяти лет, с больной печенью и всем прочим, запускают к звёздам, – говорил Степан в телефон. – Неужели у них совсем не осталось денег на космическую программу? Ну ничего, в мире хватает богатых придурков, которые не реализовали свои детские фантазии.

Силы уже не те, нет драйва. В старые добрые времена от шуток Степана сгибался пополам даже полковник КГБ. Ум работал тогда куда быстрее, а печень была отменного красного цвета. Гоша молчит.

– Пообедаем завтра вместе, папа? – наконец спрашивает он. – В честь твоей сделки.

– Отлично. Я угощаю. И не вздумай со мной спорить!

Приближается утро, а вместе с ним и назначенная на десять встреча на Манхэттене, однако гоголь-моголь никак не оказывает своего обычного успокаивающего воздействия. Немного молока пролилось на пол. Степан отправляется за шваброй. Когда он нагибается, кровь приливает к голове, в животе раздаётся урчание.

Во сне Гоша просил милостыню на грязной улице, засаженной акациями. Это была улица в Калинине, где Степан вырос. В семнадцать лет он отправился в столицу и с тех пор в родные края заезжал крайне редко. Всё ещё говорит «Калинин», хотя городу во времена перестройки одному из первых вернули старое название – Тверь. Гоша родился в Москве, а в Калинине никогда не бывал; непонятно, с чего бы это ему просить милостыню на улице из отцовского детства.

Степан вытирает лужицу молока и тут же замечает на плитках пола пятна и царапины. Бригада уборщиков приходит в дом раз в неделю, они обязательно пылесосят и моют полы. Их наняла американская жена Степана, но сам он их работой не доволен. Если внимательней присмотреться к тёмным углам и заглянуть под мебель, всегда обнаружишь пыль. Уже не в первый раз Степан сам набирает в ведро воды, встаёт на колени и, как учила мама, отдраивает пол до настоящей чистоты. Ни на кого нельзя положиться, даже в самых простых домашних делах, никто не выполняет свою работу безупречно. А ведь чистота – залог успеха, любила повторять мама. В Калинине делали уборку чуть ли не ежедневно. Мама преподавала в школе математику, но грязной работы по дому не чуралась. Мела полы каждый вечер, мыла их два раза в неделю. Любила приносить в дом незабудки и одуванчики, чтобы пахло свежестью.

Его родителям при жизни ни разу – ни разу! – не пришлось стыдиться сына. Жизнь в столичном общежитии, в одной комнате, где Степану и его первой жене приходилось ходить на цыпочках, чтобы не разбудить Гошку, и где всегда стоял запах кислого хлеба, – была трудной, но за трудности судьба расплатилась сторицей. Отец Степана получал журнал «Популярная механика», и когда там напечатали статью о новых «персональных» компьютерах, появившихся в организованном Степаном кружке при заводе, старик прислал телеграмму: «Дело хорошее. Успеха!». Теперь оба сына Степана старше, чем он был тогда, но ни один из них и думать не думает ни о женитьбе, ни о детях.