Дмитрий Помоз - Три дня. Никто не знает, как жить

– Лучше тогда попробую дотянуться самостоятельно!

Изо всех сил протянув руку в сторону своего мячика, я положил на него ладонь. Тут собачища, страшно оскалив зубы, вцепилась в меня и начала мотать головой. Мне стало очень больно, я закричал и заплакал. Мама тут же бросилась на помощь, схватив мою ногу, она стала тянуть меня из-под калитки. Мне было настолько больно, что мячик я не смог удержать, и он остался у собачищи в пасти.

Мама помогла мне подняться. Я был весь в земле и слезах. Всхлипывал, а по руке стекали тоненькие струйки крови. Мама затряслась и тоже заплакала, разглядывая и вытирая носовым платочком кровавые подтеки около моих ран. А бабушка ей помогала, она спокойно осмотрела все укусы, потом положила свои теплые руки на наши с мамой головы, приобняла, и стала нас гладить и успокаивать.

Бабушка смотрела в сторону лающего участка, как будто может видеть через забор насквозь, и сейчас смотрит на мячик и на собачищу. Потом она опустила глаза и еще раз посмотрела на меня и маму тем же самым взглядом, будто она не только сквозь забор может видеть все, но и сквозь нас тоже. Бабушка улыбнулась и не громко, но четко сказала: «Все будет хорошо, успокойся!». Я точно не понял, кому она это сказала, но уже совсем перестал плакать, а мама только чуть-чуть вздрагивала, прикрывая рот своими тонкими белыми пальцами.

***

Я спешу к бабушке, кажется, она заболела и сидит дома совсем одна. Сейчас январь, и вечером на улице совсем темно и холодно. А на Смоленской улице нет ни одного фонаря, только личный фонарь на одном из участков.

Бабушкин дом не похож на новенькие соседские, он, наверно, ее ровесник – в почтенном возрасте, поэтому давно позволил себе немного покоситься и облезть. Как кошка Мурка лишаем. А на тонком деревянном заборчике в некоторых местах растет мох.

Я уже вижу темные глаза нашего домика и начинаю улыбаться. Я доехал. Сам. Первый раз. На платформе на меня садится огромными хлопьями вечерний снег, таких больших снежинок этой зимой еще не было. Хоть я очень тороплюсь, но не смог удержаться, и ловлю его ртом. Обожаю ловить и кушать снег! Обязательно попробуйте тоже, если не пробовали! Я каждый год так делаю, пока мама не видит! Больше всего мне нравится первый снег. Хотя и второй, и третий, и любой другой тоже, но первый особенно! Разве бывают люди, которые так не делают, разве есть кто-то, кто не пробовал этого ни разу или ему не понравилось? Ну, кроме моей мамы. Она всегда ругает меня за такое, и никогда не хочет сама так же побегать. Но зачем тогда жить, если не любишь ловить ртом морозные снежинки?

Это же настоящее чудо. Первые снежинки самые веселые и вкусные, как мандарины в Новый год! Кто не любит мандарины в Новый год? Они нравятся всем и все ждут почти целый год, чтобы снова начать их кушать. Они всегда вкусные и первого января и даже в феврале, но в Новый год они самые вкусные – празднично-вкусные. Так же и снежинки. Попробуйте! Я увлекся, начав бегать за снежком, наверно, килограмм съел, пока не закашлялся. И тут вспомнил: меня ждет не дождется бабушка.

Свет не горит и калитка заперта. Наверное, бабушка уже легла спать. Вообще, она запирает калитку только, когда куда-то уезжает или уходит в гости. Придется перелезать. Только бы не упасть, ведь от холода я почти перестал чувствовать пальцы на ножках.

В груди горит огонь. Я очень люблю бабушку, всегда рад ее видеть, и мне не терпится ее обнять. Конечно, так нельзя говорить, но это даже вовсе не плохо, что я тоже простыл, ведь теперь мы сможем лечиться и поправляться вместе!

Дорожка к двери нисколечко не протоптана, а сама дверь заперта. На стук никто не отзывается и не отпирает. Только лишайная Мурка, услышав шум, подбежала и трется своими смешными боками о мои ноги, оставляя на штанах клочья шерсти.

– Привет Мурка! Зачем мне твоя шерсть, у тебя самой ее совсем нет! Неужели ты так же, как мне ее всем раздала? Глупая, добрая Мурка, теперь сама замерзнешь!

Мурка даже не мяукает в ответ.

– Ладно, со мной домой пойдешь! Попросим бабушку, и она тебя не выгонит! Ты, кстати, не знаешь, почему она не открывает?

Мурка снова лишь таинственно на меня глядит.

Я очень терпеливый и так скоро ни за что не сдамся. От моих настойчивых стуков дверь хрустит и звенит петлями, но по-прежнему не поддается. Если честно, я уже основательно промерз не только в ногах, а кашель стучится в груди не меньше, чем я стучусь в упрямую дверь. Очень сильно болит голова, а спину залил зябкий пот.