Юрий Прокопенко - По следам Чернобыля. Былые надежды

На столе у Ивана зазвонил телефон. Секретарь директора института сообщила ему, что его разыскивает заместитель министра здравоохранения Кондрашов и просит его прибыть завтра к 10 утра. По дороге в Минздрав, проходя мимо ажурной ограды Центробанка, Иван вдруг встретил свою сотрудницу, которая работала в те годы в его лаборатории, и с которой он однажды ездил в командировку в Братиславу. Это была довольно симпатичная, синеглазая и молодая женщина, которая не перешла с ним в новый институт. О чем Иван весьма сожалел. Она всплеснула руками, выражая, таким образом, свой восторг от неожиданной встречи. Остановились, поговорили за жизнь и как бы, между прочим, она сообщила Ивану, что идет она сейчас из Минздрава, где была на ночном дежурстве и дежурила она вместе с Маневичем, тем самым, который сыграл ведущую роль в увольнении Белецкого.

– Представляешь, он стал расспрашивать меня о тебе, какой ты человек и вообще правильно ли они поступили, что освободили тебя?

– Ну а ты что ему ответила?

– Ты еще спрашиваешь? Конечно же, я ему стала объяснять, какой ты хороший и справедливый человек, достойный во всех отношениях, что сотрудники института при нем чувствовали себя великолепно, он заботился о каждом из нас и прочее и прочее.

– Он, понятное дело, тебе не поверил. Ведь он был другого мнения обо мне.

– Да, сначала он не соглашался со мной. А потом подумал и спросил меня, как бы сомневаясь: «Может быть, мы ошиблись, и не надо было увольнять его. Но ведь не я один все это делал». Больше он мне ничего не сказал.

– Ладно, что уж теперь рассуждать. Ничего уже не поправишь.

Они постояли немного и разошлись.

В Минздраве он сообщил секретарю, что его вызывал Кондрашов. Секретарь с улыбкой, как в былые времена, пригласила его войти. За столом сидел Кондрашов, сбоку от него пристроился профессор Шацкий, тот самый, который сменил Белецкого на посту директора института. Похоже, что за прошедшие полтора месяца, он начал отращивать себе бороденку. Она была седенькой и реденькой и совсем не украшала его. Кондрашов с кем-то говорил по телефону, пытался записать что-то на листке бумаги, но тот все время убегал из-под его руки. Шацкий учтиво привстал и потянулся к убегающему листку, стал придерживать его, пока большой начальник что-то там записывал. Этот явно подобострастный жест вызвал у Ивана улыбку. Шацкий, несмотря на все свои регалии, а был он не только профессором, но и академиком, показался сейчас ему жалким холуём, бесконечно признательным Кондрашову за его помощь в трудоустройстве директором института. Закончив телефонные переговоры, Кондрашов обратился к Белецкому.

– Привет, – он протянул Ивану руку, не вставая, – как ты там?

– Пока похвастать нечем, – ответил Белецкий.

– Ну, это ничего. Не все сразу. Я тут звонил к твоему директору и просил его поддержать тебя на первых порах. Он говорил с тобой?

– Нет, пока не говорил.

– Слушай, тут вот какое дело. Ко мне обратился директор института дезинфекции, академик Шацкий, – Кондрашов головой указал в сторону Шацкого, сидевшего в углу стола, – он принес мне вот такую бумагу. Тебе она знакома? Посмотри, – он протянул ксерокопию какого-то документа Белецкому, – что ты на это скажешь?

Иван взял бумагу и углубился в ее прочтение. Это был договор о сдаче в аренду некоторых помещений института дезинфекции на срок до трех лет под размещение оборудования совместного предприятия с фирмой «Велком фундэйшн». Иван вспомнил, что действительно еще осенью шел такой разговор о возможной передаче двух комнат первого этажа института, где сейчас находились какие-то технические службы, не то мастерские для размещения оборудования будущего совместного предприятия. Но, насколько ему было известно, договор о совместном предприятии так и не был подписан, стало быть, и этот документ сейчас не имеет силы. Интересно, а кто его подписал? И кто сейчас претендует на эти комнаты?

Подпись была Цулая как заместителя директора института, а виза – Пугина, руководителя международного отдела. На договоре стояла печать института. Наверно, это было в отсутствие Ивана, когда тот был в отпуске, в Пицунде. Как это Лидия Ивановна, его секретарь, могла поставить печать на подписи Цулая? Хотя это иногда бывало, но только в порядке исключения. А кому сейчас понадобилось иметь право аренды помещений института? С этим вопросом он обратился к Кондрашову, а тот переадресовал его к Шацкому.

– Ко мне заявился молодой человек и представился директором института гигиенической экспертизы, протянул эту бумагу и потребовал освободить указанные помещения, – с возмущением рапортовал Шацкий, – я, конечно, ему отказал, сообщил, что я ничего не знаю о таком договоре, что в ходе передачи документов от прежнего директора мне такая бумага не попадала. Он потыкал пальцем в печать на договоре и сказал, что имеет все юридические основания занять данные помещения. Причем, дал мне три дня на то, чтобы я освободил их. Представляешь, Иван Павлович? Вот наглец.