Светлана Смолина - Китайская чашка

«Шлюхи, ненавижу!» Дотлевшая сигарета полетела в стоящую у подъезда машину, но своей цели не достигла, и сосед кулаком выместил злость на балконной двери.

Посвежевшая после душа жена с бесцветным лицом понимающе покивала на отказ присоединиться к ней и ее подругам в баре и принялась перебирать наряды в гигантском зеркальном шкафу, вросшем в сопредельную с соседской квартирой стену. После ухода супруги он впал в болезненное нетерпение, ожидая отъезда ауди. Наконец, блестя пробившейся сквозь редкий пушок лысиной, слуга народа вышел из подъезда и вскинул голову, насколько позволяла складчатая бычья шея, словно ожидал прощального жеста: воздушного поцелуя или взмаха платка.

Перегнувшись через перила, сосед с балкона силился увидеть сквозь задернутые занавески ее квартиры хоть какое-то шевеление или тень и с облегчением не увидел.

– Какого черта он приперся?

Незваный гость заполнил собой игрушечный коробок прихожей, отразившись от края до края в мутноватом настенном зеркале, искривляющем предметы то ли от старости, то ли по прихоти сумасшедшего зеркальщика. На ее лице застыла сдержанная улыбка, скрывающая настоящие чувства, и он во что бы то ни стало хотел сорвать ее. Но соседка наматывала на палец тонкую цепочку с золотой безделушкой и, казалось, нисколько не обиделась на то мерзкое и оскорбительное слово, которое он два часа таскал в звенящей голове и перекатывал по верхнему небу, как колючий шарик.

– Я никому не даю обетов верности.

– Ты еще хуже, чем я думал.

– А разве ты думал, когда остался? Ты всего лишь хотел шлюху и получил ее. – Беспощадная к себе, она не испугалась привычного ему слова. – И если ты ошибся…

– Я?

Он задохнулся от нахлынувшего гнева. Никто не смел указывать ему на его ошибки и просчеты! Тем более, эта шлюха, депутатская подстилка, дура без фантазии!

– Я ничего не обещала и ни в чем не солгала. – Она удерживала на губах синтетическую улыбку и не отводила чуть сощуренного пасмурного взгляда. – Возвращайся в свою благополучную жизнь.

– Вот это все моя жизнь! – не выдержал он и саданул кулаком по косяку двери. – Мне незачем куда-то возвращаться.

– Хорошо.

– Хорошо? Просто хорошо и все?

– Мне нужно прибраться и в душ.

Он был уверен, что она намеренно изводила его, подчеркивая свою независимость, и он, как всегда, не мог победить ее упрямство.

– Да и черт с тобой!

Сосед хлопнул дверью с такой силой, что в трех жалких метрах ее коридорчика снова под обоями зашуршала осыпавшаяся штукатурка, как мышиные лапки, но через несколько минут попросился назад, ложась всем весом на вытертую кнопку звонка. Соседка с опаской приоткрыла дверь, но, увидев вместо негодования почти мольбу в его всегда насмешливых глазах, примирительно улыбнулась и прижалась спиной к зеркалу, пропуская мужчину в дом. В комнате сладко пахло вином из высоких бокалов, но почти не было запаха дыма. Он с отвращением подумал, что ее недавний любовник, видимо, бережет здоровье и хотел сказать что-то язвительное. Но женщина ловким движением сдернула с разоренной кровати мятую простыню и ушла в ванную, и он постучал себя кулаком в наморщенный лоб, выбивая из головы призрак ушедшего гостя.

Ее опять не было слишком долго, и он, истомившись в ожидании, распахнул дверь. Клубы пара вырвались в маленький коридор, и мужчина остановился, ослепленный ярким светом. Большое полотенце соскользнуло с ее груди на пол и нахальной кошкой путалось у нее под ногами, у него не осталось времени отвести ее в кровать.

Потом он плескал себе в лицо холодной водой и рассматривал в запотевшее зеркало, охватившее половину стены, как она расчесывает волосы, которые длинными прядями соскальзывают по спине и пружинят, закручиваясь в тугие кольца.

– Хочешь пить? – спросила она, устав чувствовать его взгляд, и обернулась.

– Только не кофе!

Женщина кивнула и вышла, а он, опершись руками о край раковины, остался бездумно следить за перламутровым водоворотом слива, отражающим ослепительный, почти хирургический свет. На кухне ее не оказалось, но, прежде чем отправиться на ее поиски, он раздвинул занавески. У подъезда уже зажглись фонари, и золотистая иномарка, приехавшая за вертихвосткой со второго этажа, сияла новеньким лаком. Сюда, к его женщине, как он опрометчиво позволил себе думать, приезжали черные представительские седаны или квадратные внедорожники. Вышколенные шоферы перегораживали половину двора, выпускали колечки дыма из приоткрытых тонированных окон и терпеливо дожидались релаксирующего на пятом этаже хозяина. Всплывшее в памяти напыщенное и лоснящееся лицо недавнего гостя вызвало новый укол ревности, как будто у него было право ревновать.