Иван Катков: Еще один день. Сборник рассказов

– Молодой человек, – поднял голову он, когда я проходил мимо, – постойте.

Я остановился. Аристократ закрыл книгу, заложив страницу пальцем.

– А вы знаете, в чем заключается основная философская проблема человечества?

– Понятия не имею, – ответил я, и хотел уйти.

– Самоубийство! – вдруг вскрикнул старик. Его скрипучий голос разнесся по коридору.

– В смысле?

– Решить стоит или не стоит жизнь того, чтобы прожить ее, значит ответить на основной вопрос философии, – вдумчиво проговорил он, и, раскрыв книгу, склонил голову. – Почитайте Камю, – добавил он вполголоса, – многое поймете.

– Обязательно, – пообещал я и зашагал к выходу.

Старик расхохотался. Злобно и оглушительно.

****

Через двенадцать дней меня выписали. В армию я так и не попал. (На повторном обследовании хирург выявил у меня сколиоз второй степени). И на философский вопрос все еще не ответил.

Валера увидел на площади суетливую толпу. Недалеко от памятника Ленину с гомоном носились дети. Кудахтали и размахивали списками фамилий раскрасневшиеся воспитатели. Родители торопливо выгружали из багажников авто рюкзаки и сумки. Горластые тренеры не могли сосчитать привезенный с собой спортинвентарь. Пацаны в красно – белых майках встали в круг и по очереди чеканили мяч. Девочки лет тринадцати делали селфи с историческим монументом.

Патрульные машины, преградив въезд, изредка покрякивали сиренами. У обочины, путаясь в веренице припаркованных легковушек, возвышались два туристических автобуса.

– Здорово.

Услышав знакомый голос, Валерка обернулся.

Эдуард щелчком выстрелил окурком и протянул руку. Невысокий, с короткой стрижкой и кришнаитской косичкой на затылке. На Эде были выцветшая майка с едва уловимым изображением Гребенщикова и широченные бриджи кислотного цвета. За спиной гитара, одетая в джинсовый чехол, левое плечо оттягивала дорожная сумка.

– Как думаешь, опохмелиться успею? – спросил Эдик, поправив лямку на плече. – Там «Спар» за углом. Рванем по пиву?

– Ты че, обалдел, что ли? – выпучил глаза Валерка.

– Нормально. Ты лучше глянь, Вожака не видно?

Вожаком они прозвали Руслана Вафовича, директора спортивно – оздоровительного лагеря «Олимпиец», по совместительству дядю Эдуарда.

– Да вон он, с тренерами перетирает.

– Вот гад, – Эдуард в сердцах бросил сумку на асфальт, – ну вот как после этого быть?! Это ли не юдоль скорби?

Заметив ребят, директор бодрой походкой направился к ним. Подтянутый, с седым ежиком на голове. На свои шестьдесят три дядя Эдуарда совсем не выглядел. Его можно было принять за рано поседевшего, крепкого сорокалетнего мужчину.

– Че стоим? Кого ждем? – отрывисто бросил Вожак.

– Мы тоже рады вас видеть, Руслан Вафович, – устало выдавил Валера.

– Так, без разговоров. Дуйте ко второму автобусу, поедете с борцами.

Закинув сумки в багажный отсек, ребята поднялись в автобус.

Дети бегали по узкому салону, визжали, шелестели фольгой, отнимали друг у друга чипсы и газировку. Кто – то отчаянно пытался сорвать с окон занавески. Другие устроили борцовский поединок на заднем сиденье. Третьи, карабкаясь по высоким креслам, пытались взобраться на багажные полки.

Угомонились юные «олимпийцы», только когда появился тренер по самбо. Огромный, с бритой головой и торчащими в разные стороны переломанными ушами.

– Тишину поймали! – прогремел тренер, и все стихли.

Казалось, даже двигатель стал работать на меньших оборотах.

Автобусы отъезжали. Родители не спешили уходить с площади. У некоторых был такой вид, словно они провожали своих отпрысков в последний путь. Иные, напротив, не скрывали радости. В толпе угадывались счастливые лица папаш.

Ехать предстояло около трех часов. В сопровождении двух полицейских «десяток» выбрались из города и покатили по трассе. Опустив спинку кресла, Эдик быстро уснул.

Автобусы плыли по залитому солнцем шоссе. Густые воротники деревьев за окном сменялись цветущими лугами или низкими домиками редких деревень и дачных поселков. Попутные автомобили уступали дорогу, угодливо перестраиваясь в соседний ряд. Полицейское сопровождение действовало безотказно.

Идея устроиться вожатым в летний спортивный лагерь пришла в голову Эдику.

Уже больше года он уклонялся от армейской службы и зарабатывал на жизнь, продавая славянские обереги на Покровской улице Нижнего Новгорода. Узнав о том, что его дядя выбил должность директора лагеря, падкий на халяву Эдик напросился к нему. А чуть позже замолвил слово за своего друга – безработного неудачника Валеру. Мало того, поехать в «Олимпиец» трусливого увальня пришлось еще и уговаривать.