Николай Недрин - Плохие оценки

Когда Валера залез в интернет и выяснил, что в Адыгее – за неполный январь! – умерло уже 11 человек от гриппа, стало не по себе. Не по себе – это слабо сказано. Валера вдруг понял, что 11 человек – это не 5, не 7, не 9. Раз число стало двузначным, это уже эпидемия. Такая вот русская рулетка (или все-таки адыгейская?) за каждым углом.

А что же власти? Как допустили? Как дошло до такого?!

А что власти? Ну посокрушались, ну покритиковали друг друга, ну велели сами себе, что на следующий год привьют всех и каждого. Если, конечно, будет чем. А то ведь, сами поймите, граждане, – санкции, кризис, Украина, Сирия…

Не до гриппа им, в общем – понимает Валера. Даже сочувствует: «Правосеки проклятые виноваты!» Поэтому каждый сам за себя.

Валера хотел было взять больничный, пошел в поликлинику с коробкой конфет, но получил от ворот поворот.

– Вы, гражданин Коптев, совершенно здоровы. Пока, – заявила суровая врачиха.

– Пока?..

– До свиданья, гражданин Коптев. Следующий!

Валера вышел. Почему-то подумал про врачиху: «Такая бы на скотобойне сгодилась».

Врачиха тоже подумала про Валеру, вернее про его конфеты: «Зачем мне седьмая коробка?! И почему у людей фантазии никакой нет!»

Валера едет в автобусе. Из города домой. За окном еще светло, и Валере грустно.

Правильно ли он поступил?..

Руки засунул в карманы. Там у него маски – последняя надежда в случае чего.

– Чего? – переспрашивает Валера.

– Сколько стоит по городу? – повторяет сморщенный старик. Он залез на остановке ЦКЗ. Из-под расстегнутого ворота выглядывает тельняшка. Голос хриплый.

– Не знаю, – говорит Валера, – кажется, десять рублей.

– Чирик всего? Это я удачно попал! – Старик расплачивается и снова подсаживается к Валере. – Служил, земляк?

Валера оглядывает старика внимательнее: нет, это не старик. Ему лет 40—45. Просто слишком сморщился. От хорошей жизни… Зато закаленный.

– Служил.

– И я. Это сейчас разве мороз? Вот у нас в Тюмени (я в Тюмени служил) так треснуло, что за неделю пятеро умерло. И еще пальцы поотморозили. Гангрена, все дела. А у вас сколько умерло?

– Где?

– В армейке, где!

– Не помню. Кажется, трое.

– Все-то тебе кажется! Как зовут?

– Ва… силий.

– Васек, слушай, ты сам где живешь?

– На «Восходе». Уже выхожу. Пока. – Валера идет к дверям, просит выпустить его на перекрестке.

Автобус медленно, неохотно (гололед!) останавливается.

– Вместе сойдем, – сообщает «земляк», положив свою лапу на Валерино плечо. – Мне отсюда недалеко.

«Бля-а-а…» – думает Валера. Он мешкает, пытаясь сообразить, чем грозит ему неожиданное знакомство.

«Земляк» выходит первым и неловко поскальзывается. Чуть не падает под колесо:

– Ох, ёб твою!..

Валера поворачивается к водителю:

– Поехали!

– Не выходишь, что ли? – тупит водитель.

– Нет.

Дверь противно скрипит, закрывается. Автобус трогается.

Валера, не глядя за окно, уходит на свое место. Ему еще долго ехать, до конечной.

«Слаба богу, обошлось. Так всегда: боишься одного, а тебе хрясь – и алкаша какого-нибудь…»

Пока доехали, почти стемнело. И снег снова пошел. Мелкий, ленивый.

Валера медленно бредет мимо ментовки.

Ментам тоже пофиг на грипп. Как «земляку» и врачихе.

Менты вышли на порог, обсуждают свежий протокол. Или нет, не протокол – просто иронически следят (вслух) за прохожим, у которого в каждом кармане по маске. Как догадались?

Впрочем, возможно – все-таки протокол. Потому что Валера по-адыгейски не понимает. В институте пытались научить, но без толку.

«Был бы я „земляк“, меня бы, наверное, загребли на пару суток. А там у них – зараза», – думает Валера и ускоряет шаг.

– А-а-а-ха! -ха! -ха!!!

Голос хмельной, женский, отчаянный. Назло всему.

Какая-то зимняя шалава. Не отошла еще от Нового года.

Или, наоборот, бывшая примерная мать: похоронила недавно малыша (грипп, разумеется) и пустилась во все тяжкие.

– А-а-а-ха! -ха! -ха!!!

Мужик возле нее – почти трезвый. Ничего смешного, скорее всего, не рассказывает (голос глухой, не разберешь). Просто хочет потрахаться на халяву. А шалаве подавай веселье! Да еще на всю улицу.

Валере становится тошно.

Он, скорее всего, плохо поступил – взял и уехал. Точнее, не доехал.

Конечно, грипп виноват. Дома все-таки семья. Какая-никакая.

Но ведь и Наталья – его дочь. Хоть и незаконнорожденная. Семнадцать лет. Совсем уже взрослая…

Телефон зудит.

Валера достает его: звонит Наталья. Неужели до сих пор ждет? На таком морозе?