Мадина Рахимбаева - Баритон с жемчужной серёжкой в кармане

Сквозь слёзы приходилось немного сглатывать слюну с растворённым эликсиром, больше ощущаемым как покалывающий лёгким током раствор. Однако это были хоть какие-то действия. От этого Талгат собрался, и даже шаг его стал более упругим.

К счастью, поезд отходил рано утром. К тому времени заснули все конкурсанты. Даже те, что жили в Алматы. Их поезд через Новосибирск отправлялся в десять утра. Он ехал на двадцать минут дольше, и билет на него стоил дороже. Зато ребята могли выспаться, спокойно позавтракать и пересадка у них занимала час.

Талгат попробовал выпить хотя бы кофе из включённого в стоимость номера завтрака. Для этого он тщательно рассасывал таблетку обезболивающего, пока проверял не забыл ли вещи в шкафах в номере, закрывал дверь и спускался на лифте. Однако, первый же глоток причинил до такой степени ужасную боль, что он от неожиданности вскрикнул. От этого почувствовал такую резь, от которой, как ему показалось, на белую скатерть хлынет кровь, будто от перерезанной артерии.

Этого не случилось. Сонный официант только мельком глянул на единственного гостя и даже не переспросил, что случилось. Со стороны это, скорее всего, выглядело так, будто он просто обжёгся.

Это было просто невероятно! Румяные булочки из пшеничной, ржаной и кукурузной муки, масло в маленьких пачках, тонко порезанная колбаса и сыр с дырочками, украшенные маслинами и оливками для красоты и аппетита, молочная овсянка с глазком растаявшего масла, кофе, щедро сдобренный жирными сливками из упаковки на один глоток, апельсиновый сок в графине всё это стояло практически на уровне желудка.

Кто и когда придумал, что еда обязательно должна проходить через рот и горло?

Талгату хотелось отворить свои рёбра как дверцы кухонного шкафчика и поставить на полки всё это съедобное великолепие. Да к чёрту церемонии! Просто вывалить из тарелок вовнутрь всё сразу и вперемешку, загребая со дна все крошки. Словно поддакивая, изнутри донеслось утробное рычание. Парень посмотрел на стол, встал, взял чемодан, кивнул официанту и пошёл к выходу, осторожно сглатывая на ходу.

Желудок решил донести своему неразумному хозяину мысль яснее. Его скрутил такой спазм, что пришлось прижать свободную правую руку к себе.

Такси, вызванное портье, уже ожидало. Благо, адрес водитель знал, поэтому этот этап был пройден без проблем. В машине Талгат достал лекарство, чтобы успокоить покорёженное так называемым завтраком горло. Заодно прочитал на инструкции, что в сутки можно не больше шести таблеток. Из них две он уже принял, хотя день, по сути, только начинался. А впереди был весь день, ночь и утро на поезде, шестнадцать с половиной часов в Петропавловске и потом ещё почти полтора дня до Алматы.

Дома это показалось хорошей идеей – за меньшие деньги добраться быстрее, да ещё и погулять по северному городу. Ведь когда ещё удастся вот так поехать и посмотреть просторы Родины, да ещё и на другом конце страны?

По дороге в Казань так и вышло. Талгат оставил чемодан в камере хранения, а сам прогулялся по центру города, раза три перекусил и вернулся как раз к отправке поезда.

В этот раз почти сутки он спал. Сказался стресс последних дней и усталость. Проснулся только один раз от дикой жажды, с трудом и через слёзы сделал несколько глотков воды из припасённой бутылки и снова заснул. Хорошо, что ему досталась верхняя полка.

Попутчики его не трогали. Молодые родители были слишком заняты своими двумя детьми, а пожилой сосед с нижней полки как мог старался устроиться со своей книжкой.

Мерный стук колёс по стыкам, похожий на метроном, погружал в спокойствие.

Хорошо быть в пути. Особенно, когда полностью отдаёшь себя в распоряжение перевозчика. Такое состояние, когда делаешь максимум возможного – перемещаешь себя в пространстве, а в то же время чем меньше активных действий совершаешь, тем лучше. Когда-нибудь изобретут порталы, и это межвременье сведётся к одному мигу на вспышку. А может быть даже обойдётся без световых и звуковых эффектов. Но вот это бытиё под мерный «тыдык-тыдык» кажется растянутым процессом превращения. Так в некоторых оперных постановках, когда между картинами одной сцены должны уйти лишние артисты, под приглушённый свет звучит дробь литавров. Это будоражит воображение и приготавливает к каким-то событиям, скорее всего, неоднозначным, а может быть даже и переломным для всего сюжета.

Пользовались такой обоснованной паузой в суете бытия далеко не все. Многие занимали себя задушевными разговорами, которые забудутся уже на перроне. Беготнёй на перекуры и поиски жареных пирожков с сомнительным содержимым. Нескончаемое застолье с завариванием лапши и химических каш. Очередь к единственному туалету в восемь утра и ближе к десяти вечера с полотенцами на плече и зубной щёткой в руке. Лоточники с анекдотами и кроссвордами встречались с распростёртыми объятиями, чтобы потом с умным лицом изображать труд академика в научных изысканиях. Более возвышенные натуры стояли у окон в проходе, всем видом изображая любование однообразными пейзажами. Иногда к ним кто-нибудь подходил с вопросами и комментариями. Всё это создавало иллюзию бурной и даже чем-то полезной деятельности.